Николай Томан - На прифронтовой станции

Спустя несколько минут из репродуктора послышался голос:

— Машинист Рощин у селектора.

Как хотелось бы Анне сказать ему просто: «Папа, постарайся не подвести Сергея». И еще что-нибудь теплое, ободряющее... Но вместо этого пришлось спросить официально:

— Вы знаете, Петр Петрович, что следом за вами идет Доронин с тяжеловесным?

— Знаю, товарищ диспетчер. Не подведу Доронина.

— Но у вас набор воды в Городище.

— Воды хватит. Обойдусь без набора.

«Молодец папа!» — радостно подумала Анна и сказала в микрофон:

— Пропущу вас через Городище с ходу. Помните только, Петр Петрович, что следом за вами идет Доронин с тремя с половиной тысячами.

Снова щелкнула Анна селекторным ключом:

— Городище!

— Городище слушает.

— Тринадцать тридцать четыре ставьте на обгон. Двенадцать сорок два пропустите с ходу.

— Понял вас.

— Доложите, когда проследует.

— Понятно.

Медленно текли минуты. Поезд Рощина по графику только в пятнадцать часов сорок минут должен был проследовать через Городище. За окном гремели зенитки, сотрясая стены здания, но Анна, казалось, не слышала ничего. Ее беспокоили только мысли о Доронине и отце, впервые взявшем тяжеловесный состав.

Трижды тяжело грохнуло что-то неподалеку от станции. С потолка на голову Анны посыпалась штукатурка.

«Бомбят, наверно...» — подумала Анна, но в это время раздался голос из репродуктора, и она уже ничего не слышала, кроме него.

— Диспетчер!

— Я диспетчер.

— У селектора Городище. Двенадцать сорок два прошел в пятнадцать тридцать пять.

«Наконец-то!» — облегченно вздохнула Анна, взглянув на часы.

Выходило, что отец прошел Городище на пять минут раньше срока, предусмотренного графиком, и это обрадовало Анну.

«Молодцом оказался папа, — проносились торопливые мысли. — Он, конечно, всегда был хорошим машинистом, но слишком уж осторожным. А теперь помолодел словно. Непременно нужно написать Алеше и Лёне на фронт о нашем чудесном старике!»

И тут мысли ее снова вернулись к Сергею, и она подумала невольно, что это его пример вдохновил отца на трудовой подвиг, и у нее радостно забилось сердце.

«А ведь это идея, — довольно подумала Анна: — пускать более слабого машиниста впереди сильного. Отец выжал все из своего паровоза, чтобы не подвести Сергея. Тут и чувство собственного достоинства заговорило, конечно. Да, это определенно удачная идея!»

Весь день у Анны было хорошее настроение. Она увереннее командовала своим диспетчерским участком, смелее принимала оперативные решения и к концу смены многие опаздывавшие поезда ввела в график.

Капитан Варгин был специалистом по расшифровке секретных донесений. Ему и поручил майор Булавин ознакомиться с письмом Марии Марковны, написанным рукою Гаевого. Капитан тотчас же занялся тщательным исследованием письма, но долго не мог обнаружить никаких следов шифровки. Лишь когда письмо сфотографировали, на снимке оказалось множество мелких крапинок, разбросанных по всему полю фотографии. Решив, что крапинки получились на снимке случайно, вследствие недоброкачественности фотопленки или бумаги, Варгин повторил опыт, но результат был тот же самый.

«Выходит, что крапинки тут не случайны», — решил Варгин и принялся размышлять, что бы они могли означать. Было несомненно, что Гаевой нанес их на текст каким-то составом, воспринимаемым только фотопленкой. Крапинки, видимо, скрывали второй, тайный смысл письма, продиктованного Марией Марковной Гаевому.

Варгин попытался обнаружить в расположении подозрительных пятнышек какую-нибудь систему. Он просидел над решением задачи несколько часов, но так и не справился с нею. Расположение крапинок на письме попрежнему казалось капитану совершенно хаотическим.

Поздно вечером майор вызвал Варгина к себе.

— Ну как, Виктор Ильич, поддается разгадке криптограмма Гаевого или не поддается?

— Не поддается, товарищ майор, — ответил Варгин, нервно теребя в руках фотографии. — Никак не могу нащупать системы в этом сумбуре таинственных крапинок.

— Дайте-ка и мне посмотреть на них, — попросил майор, протягивая руку за снимками. — Быть не может, что все здесь так уж неприступно.

Майор знал, как любил капитан хитроумные головоломки, как мог сутками, без сна и отдыха, сидеть над группами цифр или замысловатыми орнаментами, в графических линиях которых были запрятаны схемы дорог и станций, зарисованных шпионами. Можно было не сомневаться, что он перепробовал все возможные комбинации крапленых букв на снимке письма. Видимо, и в самом деле задача была не из легких.