Михаил Сухачев - Дети блокады

Все суетились возле Эльзы. На него никто не обращал внимания. В душе у Витьки появилась обида. Вот сидит он, весь в ссадинах, в крови, и никто не смотрит даже в его сторону, как будто ему не больно и вообще как будто его и нет. Крупные слезы покатились по щекам. Вопреки желанию, мальчик несколько раз громко всхлипнул.

Наверное, это услышала пионервожатая. Она подскочила к Вите и, увидев обильно выступающую кровь, закричала громко и испуганно: «Помогите!», словно больно было ей, а не ему. Потом наклонилась над ним и запричитала:

– Не плачь, Витенька, милый, герой ты наш. Больно, да? Потерпи. Сейчас тебя отнесут в лазарет, перевяжут…

Вот такого внимания он не ожидал и не хотел. Стыд какой!

– Я и не плачу, чего вы выдумали! Ни капли не больно! Песок попал в глаза! И нести меня не надо – сам дойду!

Витя встал. Кровь потекла еще сильнее. Не успел он сделать и двух шагов, как крепкие мужские руки старшего пионервожатого подхватили его.

– Не трогайте, я сам! – задергался мальчуган.

– Не валяй дурака! Посмотри на себя, как поросенок недорезанный! Сиди смирно! – успокаивал его пионервожатый.

Когда приехали Эльзины родители, Витька и Эльза лежали в смежных палатах лазарета. Девочка чувствовала слабость и немного температурила. Врач сказал, что это от испуга. Однако вскоре Эльза выздоровела.

У Виктора же оказалась порванной связка в ступне, и теперь нога его покоилась в гипсе, тело все было вымазано йодом, а левое плечо еще и забинтовано.

Пожаровы пришли навестить его все вместе. Виктор не знал, как себя вести, и прикрывал свое смущение грубоватостью.

– Ты прямо герой, Витя! – ласково сказала Мария Яковлевна. – Твоему подвигу в лагерной стенгазете посвящена большая статья «Равняйтесь на мужество!».

– Да ерунда это все, – ответил он.

– Нога еще, наверное, будет долго болеть, – продолжала она.

– Ну и наплевать.

После такого ответа Сергей Яковлевич расхохотался, чем привел в замешательство жену больше, чем мальчика.

Потом, когда Пожаровы вышли из лазарета и остановились на крыльце (как раз рядом с окном его палаты), Виктор хорошо слышал продолжавшийся между ними разговор.

– Возможно, он и хороший мальчик, но грубый… – громко говорила женщина.

– Вот такой и бросится спасать не задумываясь, – перебил ее муж.

– Сережа, я тебя не понимаю. Это же недостаток воспитания, что ты оправдываешь? Наверное, еще не знаешь, что неделю назад он побил Эльзу.

– Знаю, знаю, мне рассказали. Больше того, когда его хотели выгнать за это из пионерского лагеря, то твоя воспитанная дочь устроила кошмарную истерику начальнику лагеря.

– Эльза, доченька, неужели это правда? – удивилась Мария Яковлевна.

– Да, мама. – В голосе дочери не было не только тени смущения, но даже слышалась незнакомая доселе твердость.

– Какой ужас! – запричитала Мария Яковлевна. – Я ничего не понимаю!

– Эх, Маша, чтобы это понять, нужно вспомнить свои одиннадцать-двенадцать лет, – улыбнулся Сергей Яковлевич, потом обратился к дочери: – Эльза, пригласи его к нам, когда вернетесь из лагеря.

– А как? Он ведь к девчонке в дом не пойдет.

– Скажи, что приглашает отец, мол, у него есть авиамодель и он хочет ее показать.

– Но ведь у тебя никакой модели нет. Что же ты покажешь?

– Ну, модель к тому моменту может появиться или, наоборот, пропасть, а показать есть что, он ведь технику любит.

Но Виктор от приглашения отказался, хотя ему очень хотелось узнать, как живет Эльза, встретиться с ее добрым отцом, ведь своего отца он совсем не помнил. Отказался, потому что был невольным свидетелем этого разговора.

Валерки нигде не было. Виктор потолкался в толпе, громко и бесцеремонно окрикнул несколько раз друга и оглушительно свистнул, пока не получил увесистый подзатыльник от пожилого мужчины.

«Не стал дожидаться. Ну ладно. Еще придет подлизываться», – подумал он и направился к трамвайной остановке.

На остановке было много народу, но своего друга Витька приметил тотчас. Да и Валерка как будто ждал его: помахал издали рукой.

– Чинарик хочешь? – Валерка раскрыл ладонь, на которой лежали окурки самых дешевых папирос «Звездочка».

– Нет, дома сразу учуют – выдерут.

– На, потом покуришь, – совал Валерка окурок, пытаясь загладить размолвку.

– И потом не буду.

Витька не забыл, как перед отъездом в лагерь оба они получили хорошую выволочку от его старшего брата Андрея – студента Института связи. Во дворе, за сараями, друзья играли в маялку [2]. Оба курили и, увлеченные игрой, не заметили, как подошел Андрей. Он сгреб Витьку за шиворот, повернул к себе, вырвал окурок изо рта и перчатками отхлестал по щекам.