Михаил Сухачев - Дети блокады

С раннего утра дети, подобно муравьям, растаскивали по всем пяти этажам школы вязанки дров, протапливали классы до начала занятий, следили за состоянием освещения и водопровода, оформляли помещение к праздникам и олимпиадам, белили потолки, красили стены и делали тысячи всяких дел в хлопотном школьном хозяйстве. А главное, все они жили тут, рядом, в конце коридора на первом этаже.

Школа, как могла, заботилась о семье Стоговых. Детей обеспечивали одеждой и обувью, летом отправляли в пионерский лагерь. Уже пятый год, как переехали они из двенадцатиметровой комнаты в двадцатиметровку, где помимо обеденного стола появился еще стол для занятий старших ребят. Правда, спать все равно приходилось на полу, но уже не так тесно, как раньше. Жизнь медленно, но все-таки улучшалась. По праздникам мать баловала детей даже белым хлебом. А на деньги, полученные за распиловку дров для учителей, старшие братья купили одни выходные брюки. Три года назад старший из Стоговых, Андрей, стал студентом. Казалось, до полного благополучия осталось совсем немного. Но война перечеркнула всё.

Пережитые ранее войны и голод подсказывали матери, что надо запасти что-нибудь из продовольствия. Думала она в эти минуты не о себе, а о своей ораве детей, которая будет просить есть независимо от обстоятельств.

Мысль эту она высказала в один из первых дней войны, когда еще были дома все дети.

– Ты не позорь нас! – вспылил старший сын. – Кому нужны твои запасы? Война кончится через неделю-две. Что ты будешь делать с продуктами? А если узнают о твоих заготовках? Нас тотчас вызовут на комсомольское собрание с объяснением. Стыда не оберешься! Разве в финскую войну ты делала запасы? Нет? Ну вот, не устраивай панику. Как все, так и мы.

Старшему поддакивали остальные, и ей пришлось подчиниться, ведь они такие грамотные, всё знают, знают даже, когда война кончится.

Но чем больше проходило дней, тем меньше оставалось надежд, что война через неделю-две или месяц кончится победным разгромом врага. По радио и во множестве постановлений, наклеенных на стенах домов, ленинградцев призывали превратить город в крепость, готовиться к борьбе не на жизнь, а на смерть. Окна подвальных помещений заделывались кирпичом с небольшими бойницами для стрельбы. На углах перекрестков появились бетонные огневые точки. Часть улиц перегораживали «ежи» и противотанковые надолбы.

В конце Воронежской, в той стороне, что выходила на набережную Обводного канала, начали строить баррикаду. Взрослые и дети тащили сюда всякий хлам, которого во дворах было великое множество. Это чем-то напоминало Парижскую коммуну [9], и каждый из ребят чувствовал себя здесь Гаврошем [10]. Мальчишки с удовольствием, словно муравьи, лазали по самому верху, надо и не надо перетаскивая с одного места на другое бочки, железные кровати, тележные колеса, ящики.

Слова управдома, сказанные взрослым о том, что на баррикаду надо тащить все, что попало, ребята истолковали по-своему. Валерка предложил разгромить ненавистный забор, отделявший двор от Большого сада. Сколько раз их драли за то, что они делали в нем дырки или, перелезая через него, рвали штаны. С общего согласия судьба забора была решена в считаные минуты. На двух больших тачках он вскоре перекочевал на баррикаду.

Теперь двор казался просторнее и чище. Ребята обошли все его углы, заглянули в прачечную – и оттуда исчезли деревянные бадьи. На тачки были уложены большие сани для уборки снега. Остались только лопаты и скребки. Но Витька не уходил.

– Гляди, – потянул он Валерку за рукав.

– Чо? – Валерка непонимающе уставился в угол, где, кроме флага, который вывешивали возле ворот по праздникам, ничего интересного не было.

– Знамя. Нам на баррикаду.

– Во здорово! – Глаза Валерки засверкали. – Надо написать: «Смерть немцам!» Или лучше: «Смерть Гитлеру!»

Витька предложил часть баррикады, примыкающей к левой стороне улицы, оборудовать для своей обороны. Ребята стали таскать туда булыжники, вывороченные из мостовой. Возник вопрос: а каким оружием они будут обороняться? Ребята остановились, глядя на Витьку.

– Насчет пулемета не знаю, а винтовки дадут, – подумав, сказал Витька. – Должны дать. Не рогатками же защищаться? В постановлении горсовета сказано: «Все, кто способен держать оружие, на защиту родного города!» Потому мы и строим. Так что должны дать.

– Надо узнать, – не унимался Сенька Фуражин. – Строим, строим, а нас потом загонят в бомбоубежище. На фига это надо!