Евсей Баренбойм - Крушение

Личный состав, как точно установил Вася, уважает одни продукты и терпеть не может другие. Хорошо идет астраханская сельдь в маленьких бочечках, тарань, соленые сушки, компоты и какао. И совсем не пользуются успехом яичный порошок и красная икра. А он, лодочный доктор, обязан расходовать продукты равномерно.

Запросив центральный пост и получив разрешение отдраить водонепроницаемую переборку, Добрый собирался перейти в электромоторный отсек. Там стоят гребные электромоторы, от них в отсеке тепло и уютно. Кроме того, у Васи там спрятан инструмент и материалы. В свободное время он любил выпиливать резные рамочки для фотографий. Неожиданно, проходя через центральный отсек, он услышал, как гидроакустик, сидящий за отдельной выгородкой за шумопеленгатором, доложил командиру:

— Курсовой сто тридцать левого борта слышу приближающийся шум крупного корабля. Предположительно крейсера или эсминца.

В центральном заволновались. Откуда здесь крупный корабль да еще движущийся прямо на восток в направлении Новой Земли?

— Продолжать наблюдение! На лодке — тишина! Прекратить всякое передвижение!

Спустя несколько минут акустик доложил снова:

— Шум винтов становится тише. Курс прежний. Скорость корабля 22—24 узла.

— Всплывать под перископ! — приказал Шабанов.

В окулярах перископа — муть. Ни неба, ни моря. Видимость не более двадцати метров.

— Продуть среднюю. Всплывать!

Послышался резкий свист сжатого воздуха, появился небольшой дифферент на корму. Лодка подпрыгнула и быстро пошла вверх. Отдраен верхний рубочный люк. Легкий толчок в ушах. Привычный и неизбежный душ из льющейся со всех надстроек холодной воды.

— Ну и туман, — пробурчал Шабанов, выбираясь на мостик. — Какого тут противника увидишь? В таком молоке собственную тещу с Клавочкой Шульженко перепутаешь. Сигнальщик! — приказал он. — Не о Марусе мечтай, а смотри внимательней.

— Есть, товарищ командир, — улыбнулся сигнальщик. — Моя Маруся не мешает наблюдению.

— Шум затих, — репетовали из центрального доклад акустика.

— Добро. Не знаю, не знаю, — привычно балагурил капитан-лейтенант. — Здоровая она у тебя больно. Как комбайн. Такую рассердишь однажды, и зашибет как муху. Только пятно останется.

— Вы уж скажете, товарищ командир.

«Что это может быть за корабль? — обеспокоенно размышлял Шабанов. — Наш эсминец возвращается домой? Но в оповещении о нем ничего не сказано. Значит, немец? Куда же он идет в таком случае?»

Вместе со штурманом Шабанов еще раз просмотрел оповещение по флоту на ближайшие дни. Нет, никакого эсминца или СКР в этом районе быть не должно. Тогда он дал в Полярное тревожное радио:

«Пятнадцать десять курсом сто тридцать градусов скоростью свыше двадцати узлов проследовал густом тумане неопознанный корабль, предположительно эсминец, СКР».

Акустик ошибся. Это был не эсминец, а «карманный» линкор «Адмирал Шеер».

Днем 20 августа 1942 года командующий Северным флотом Головко вместе с главой Британской военно-морской миссии в Полярном контр-адмиралом Фишером встречали возвращающуюся после боевого похода английскую подводную лодку «Сивулф».

Чуть позади командующего стоял переводчик Володя Кривощеков, худой чернобровый старлейт в короткой не по росту шинели, известный всему Полярному как переводчик демонстрируемых в доме флота английских фильмов. В смешных местах Володя прекращал перевод и начинал хохотать. События фильма развивались дальше, среди зрителей нарастало возмущение, слышались просительные голоса: «Ну переводи же, Володя», но смешливый старший лейтенант продолжал хохотать. Во время недавней демонстрации захватывающей ленты Бласко Ибаньеса «Кровь и песок» Кривощекова едва не побили.

Сейчас он перевел Головко странный вопрос Фишера:

— Господин адмирал, по английским обычаям за выпитые и съеденные в гостях напитки и блюда хозяева не предъявляют приглашенным счет. Разве у русских существует другое правило?

— Спроси, что он имеет в виду? — насторожился Головко.

Из дальнейшего разговора Фишера и Кривощекова выяснилось, что недели две назад англичане были приглашены на торжественный обед на наш эсминец. После прошедшего в дружеской обстановке приема начпрод бригады предъявил британской миссии счет за выпитые на приеме коньяк и водку.