Игорь Быстрозоров: Пограничными тропами

Наступило неловкое молчание.

— Давайте знакомиться, — нарушил его младший сержант. — Моя фамилия — Дизигбаев.

Сапегин назвал свою.

— А теперь говори, что тебя волнует, почему не спишь? Как товарищу говори. — Глаза Дизигбаева светились лучистыми огоньками, широкоскулое лицо дышало откровенностью.

С этого и началась хитрая и мудреная пограничная наука. Алексей ходил с Дизигбаевым в дозоры, сидел в секретах, учился маскироваться среди серых, обдутых ветрами до лоска камней.

Только спустя несколько дней после прибытия на заставу Сапегин убедился, что все виденные им страшные места не идут ни в какое сравнение с теми, которые таила в себе пограничная полоса. Меткие названия: «Мост ведьмы», «Скала», «Убиец» и другие, которыми солдаты окрестили отдельные участки границы, лишь в незначительной степени отвечали содержанию. Тот же «Мост ведьмы» совсем не походил на мост. Не мост, а узкая каменная, словно лезвие ножа, гряда причудливо высилась над бездной, соединяя края пропасти. И по этой гряде приходилось ползком перебираться на другую сторону, ощупывая и руками, и ногами каждый сантиметр рокового пути.

Первая переправа заняла добрый час. Сапегин ежеминутно останавливался, чтобы подавить острое чувство сладковатой тошноты, перебороть головокружение. Дизигбаев догадывался, что творится с его новым товарищем.

— Не смотри вниз, — подбадривающим тоном давал он советы. — Только вперед, на гору! Так. Правильно! Ну, теперь легче?

Алексей в ответ слабо ворочал пересохшим языком, спазмы перехватывали горло, мешали говорить.

Однако, когда взгляд его отрывался от притягивающей, словно магнит, бездны, становилось действительно легче. Тогда он снова преодолевал несколько десятков сантиметров пути.

— Смотри вперед! — приказывал Дизигбаев. — На гору, на гору смотри. Так… Теперь двигайся.

Снова и снова сыпались камешки, снова и снова младший сержант полз вслед за Сапегиным.

Наконец и огромная каменная площадка. Только выбравшись на нее, Алексей почувствовал себя в безопасности. Он выпрямился и торжествующе посмотрел на гряду. В его глазах светилось удовлетворение.

— Теперь можешь даже и вниз поглядеть, — улыбнувшись, сказал Дизигбаев.

Алексей машинально опустил глаза вниз. Прямо под ногами туманной синевой клубилась бездна. И странно, бездна не вызывала противного, щемящего ощущения.

Алексей сказал об этом Дизигбаеву. Тот тихо рассмеялся.

— Я знал, что так будет, — положив руку на плечо Сапегину, проговорил он. — Ведь ты пережил более страшное — пропасть была с обоих сторон, а теперь с одной, и стоишь ты не на какой-то каменной полоске, а на… — Дизигбаев с силой топнул правой ногой, — на горе стоишь!

Вспоминая слова младшего сержанта, Сапегин впоследствии не раз думал, что его учитель и первый проводник по горным тропам все же немного преувеличивал. Чувство некоторого опасения и недоверия к окружающим горам и пропастям полностью так и не покинуло его, привыкшего к необозримым равнинным просторам, к широким степным трактам.

Но страх постепенно исчез. Не только днем, даже ночью приходилось переправляться по узкой горной гряде. Освоившись и прижившись на новом месте, Сапегин уже не задавал мучительного вопроса: как ловить нарушителей? Ответ пришел сам по себе.

Участок заставы, на которой служил Сапегин, был большой. Поэтому часто уходили на сутки-двое, прихватив с собой почтовых голубей.

Алексею, однако, не скоро доверили дальний участок: там, в отдаленьи от заставы, надо действовать умело и наверняка. Выжидающая позиция начальства немного задевала самолюбие Сапегина. Когда же, наконец, Дизигбаеву и Алексею поручили идти в наряд на самый ответственный участок, радости Сапегина не было конца. Теперь он мог считать себя совершенно полноправным пограничником. И Алексей был уверен, что именно там, на далеком участке, ему предстоит отличиться в задержании врага. Но… «отличился» он в другом. Теперь об этом даже стыдно вспоминать.

…Прошли они с Дизигбаевым километра три; Алексей приложился к фляжке. Часа через полтора пить захотелось снова. Что делать? Он хорошо помнил наставление начальника заставы. Однако жажда была настолько сильна, что Сапегин не выдержал.

Воды становилось меньше, пока не осталось чуть на донышке, а жажда не проходила. Посмотрел Алексей на Дизигбаева — не видит ли? — и допил весь остаток.