Сергей Михеенков - В бой идут одни штрафники

Вышли из землянки Белых с артиллеристом.

— Какая сволочь, — сказал тихо Белых, — дает повторную очередь. К такому не приноровишься.

— Да, — ответил ему капитан-артиллерист, — будто нарочно… Именно в эту ночь… Может, минометчиков попросить — по парочке мин на ствол?

— Не надо. Нашумим. Они там сразу все на бруствер высыпят. «Фонари» повесят. Пусть стреляет, гад. Ребята в группе опытные. Васинцев в этот раз сам повел. — Белых прислушался. — Дело хреновое. Будто чувствует.

— Или просто такой осторожный.

Воронцов слушал ночь, храп бойцов, разговор старшего лейтенанта и артиллериста, крик коростеля в низинке и думал вот о чем. На этом участке фронта, куда их две недели назад перевели, потом несколько раз перебрасывали с места на место, но в бой так и не вводили, явно что-то затевалось. Что-то большое, быть может, такое, что решит ход всех событий, на всех фронтах. И то, что не сегодня завтра произойдет, решительно изменит и их судьбы, и тысяч, десятков и сотен тысяч других солдат и офицеров, занявших позиции в окопах первой, второй и других линий, сосредоточенных в лесах, оврагах и деревушках ближнего тыла.

Изменится и судьба Саньки Воронцова, младшего лейтенанта и командира первого взвода отдельной штрафной роты.

Ракета истаяла над арматурой колючей проволоки. И тут же прогрохотала очередь. Воронцов знал пулемет этой конструкции, его технические параметры и боевые качества. Недавно у немцев появилась новая его модификация. Из него он тоже стрелял. МГ-42. Полегче и попроще своего предшественника МГ-34. Очередь снова не слишком длинная, но и не короткая. Двенадцать-тринадцать патронов. Трассирующие заряжены по схеме: одна через три-четыре. Так заряжал для ночной стрельбы и расчет Барышева. Всегда можешь понять, куда уходит твоя очередь, чтобы, если есть необходимость, тут же скорректировать или перенести огонь на другую цель.

И в это время офицеров, сидевших в соседнем окопчике и наблюдавших на передовой, будто взрывной волной смахнуло с бруствера.

— Тебя что, задело? — послышался испуганный голос Белых.

— Да нет, землей секануло…

— Как же не задело? Смотри, кровь…

— Где? На щеке? Вот гад.

— Давай санинструктора разбужу. Перевяжет.

— Брось. Чепуха. Сейчас перестанет.

Офицеры сдержанно засмеялись.

— Еще бы пару сантиметров и — ку-ку…

— Давай, зови их взводного. Пора. Пусть поднимает людей.

Воронцов не стал ждать, когда за ним придут или окликнут. Встал, скрипнув ящиками, застегнул пуговицы гимнастерки и, на ходу затягивая потуже ремень, пошел к офицерам.

— Поднимай своих гвардейцев, младший лейтенант, — сказал Белых, и в том, как старший лейтенант произнес это, Воронцову послышалась едва скрытая ирония.

Штрафников на передовой звали гвардия наоборот . Именно это и почувствовал Воронцов в тоне, каким ПНШ по разведке отдал приказ.

Воронцов окликнул часового. Тот подошел.

— Голиков, поднимай второе и третье отделения. И Сороковетова — ко мне, живо.

— Есть.

Через минуту солдаты стояли перед взводным в траншее и ждали его приказа.

— Товарищи бойцы, — начал Воронцов. — Слушай боевой приказ. С той стороны на нашем участке возвращается разведка. С минуты на минуту она будет здесь. Если противник ее обнаружит и завяжется бой, мы должны, имитируя атаку, подняться и дойти до рубежа немецкой линии проволочных заграждений. Назад поворачиваем по сигналу зеленая ракета. Раненых подбираем на обратном пути. В бой пойдем ограниченными силами. Второе отделение — ориентир водонапорная башня. Третье — ориентир угол леса.

— На пулемет?

— Да, Лыков, на пулемет. Вместе пойдем.

Обычно кто-нибудь из ватаги блатняков затевал пререкания, и унять их стоило немалых трудов. Но на этот раз прямой ответ Воронцова, похоже, отбил охоту спорить.

— Сороковетов! Емельянов! Тарченко! Ко мне!

Сороковетов получил три месяца штрафной роты за то, что ударил перед строем командира минометной роты, капитана. Невысокого роста, жилистый, как можжевеловый сучок, взгляд с прищуром, он, казалось, смотрел на окружающий мир с некой опаской. С недоверием он отнесся и к тому, что взводный предложил ему быть минометчиком. Но потом привык и должность свою исполнял исправно.

Месяц назад, когда стояли еще под Жиздрой, рота атаковала одну деревушку, примыкавшую к железнодорожной станции. Первый взвод, обойдя с тыла окопавшихся среди домов немецких пехотинцев, в лесу неожиданно наскочил на минометную батарею. Штрафники с ходу сбили боевое охранение, забросали фашистов гранатами, оставшихся в живых добили штыками и саперными лопатками. Когда разбирали трофеи, обнаружили несколько совершенно исправных минометов и большой запас мин. После боя все минометы сдали на склад трофеев. Но один оставили. Из него они буквально через полчаса обстреливали немецкие окопы в окруженной со всех сторон деревне.