Энтони Ричес - Стрелы ярости

Центурион фыркнул и сморщился от боли.

– Конечно, помню. Меня ранило в живот, а не в голову. Здоровый ублюдок с топором в мгновение ока убил трех солдат из моей передней шеренги, и я, дурак, не выдержал и полез с ним разбираться… – Он обхватил флягу и сделал еще глоток. – Варвар рубанул топором по моему щиту… Лезвие застряло в деревяшке, и, пока он пытался его вытащить, я воткнул меч ему в живот.

– Но при этом, конечно, не забывал смотреть, что творится справа и слева?

– А как же иначе, умник, – вздохнул Дубн. – Но я никак не ожидал, что копье прилетит из-за спин их первой шеренги. Этот ублюдок, должно быть, кинул копье с разбегу: наконечник пропорол кольчугу и проткнул меня, как кусок печенки. Я повалился, будто мешок с дерьмом. Враги взвыли, желая поскорее заполучить мою голову, но задние ряды сумели вытащить меня из боя, а старина Циклоп встал на мое место и отогнал вениконов. Напомните мне купить этому паразиту пива, когда мы с ним в следующий раз встретимся.

Руфий понимающе кивнул.

– Думаю, одного пива будет мало. Дай-ка я посмотрю на твою рану.

Он поднял край туники, обнажив живот. Рана оказалась разрезом длиной в ладонь, с краями, покрытыми засохшей коркой крови.

– Ну, все не так уж плохо. Думаю, будущая жена твоего приятеля первым делом ее откроет, чтобы убедиться, что там все чисто. Кстати, может, она позволит нам остаться и посмотреть?

Лициний нашел Фурия в выделенном ему на время помещении. Префект коротал время за глиняной флягой вина. Увидев старшего офицера, он поднялся и приветственно приподнял стакан.

– Добро пожаловать, трибун Лициний. Выпей со мной в честь нашего вчерашнего спасения от неминуемой смерти…

Улыбка сошла с его лица, когда он увидел, что трибун не собирается заходить дальше порога, а стоит с официальным выражением на лице и держит в руках какую-то табличку.

– Префект когорты Грацил Фурий, губернатор Ульпий Марцелл уполномочил меня сообщить, что с настоящего момента ты освобождаешься от командования когортой. Предлагаю тебе проследовать со мной в резиденцию командующего. Ты сможешь там переночевать, чтобы избежать неловкости.

У Фурия вдруг онемели пальцы. Фляга выпала из рук и с треском стукнулась об пол. Вино полилось на деревянный настил.

– Это, должно быть, какая-то оши…

– Никакой ошибки нет. – Лициний держался невозмутимо, понимая, какой огромный удар обрушился на его собеседника. – Могу тебя заверить, что я получил от губернатора четкие указания.

– Такого не может быть. Если кого-то и стоит освобождать от командования, так это выскочку Скавра, а не меня…

Фурий заметил мрачное выражение на лице трибуна и осекся.

– Гражданин Фурий, если честно, ты худший командир из всех, кого я видел за долгие годы службы в этой провинции. Ты не раз доказал, что ты трус. Более того, ты продемонстрировал полную неспособность командовать людьми в условиях боевых действий. Если ты немедленно, без шума и истерик, выйдешь со мной сейчас, то по крайней мере сможешь избежать бесчестья и спокойно уехать домой. Губернатор отправит тебя в Рим с донесениями. Объяснишь друзьям, что ты принимал участие в сражении со страшным племенем варваров с дальнего севера, а потом – в знак особой признательности – губернатор отослал тебя в столицу, чтобы ты рассказал об этой великой победе. А если поднимешь шум, история о том, как все было на самом деле, достигнет Рима раньше тебя. Ты ведь этого не хочешь? И твой отец тоже? Пусть семья тобой гордится. Не позорь старика больше. Идем. Я пришлю людей, они упакуют твои пожитки и доставят их тебе.

Какое-то время Фурий, не отрываясь, смотрел на старшего офицера. В тихом голосе Лициния звучали еле сдерживаемый гнев и раздражение.

– Хорошо, я не буду устраивать сцен и пойду с тобой…

Они вышли из палатки в прохладный вечерний воздух. Часовой вытянулся по стойке «смирно» и отсалютовал. Лициний кивнул ему в ответ, но Фурий пребывал в своем собственном мире. На его опустошенном лице читалось отчаяние. Часовой подождал, пока они скроются из вида, и свистнул приятелю, который обходил ряд палаток.

– Наш любитель распятий только что отправился куда-то в сопровождении старикана, командующего кавалерией, и рожа у него была кислая. Надо бы предупредить примипила…

Когда Фурий шел через крепость на шаг позади Лициния, в голове у него возникла одна неприятная мысль. Она какое-то время зрела и наконец оформилась в слова, произнесенные одновременно злобно и испуганно: