Сергей Аксу: Не будет весеннего бала

– Уйти мы не можем. До хера раненых! Да и абреки нам так просто уйти не дадут. Знаю, этих сволочей, – отозвался Бакатин.

– Раненых много, – вставил старший лейтенант Каретников. – И с патронами совсем паршиво!

– Да, боеприпасы надо экономить. Впустую не стрелять. Бить сволочь только наверняка.

– Одним словом, финита ля комедия, – сказал помрачневший капитан Розанов, отшвыривая в сторону бычок.

– Что ты сказал? – спросил Травин.

– Да это я так, к слову! – отмахнулся Розанов.

Анохин снова у рации.

– Седьмой! Седьмой! Я – Стрела! Я – Стрела!

– Седьмой на связи! Прием!

– Седьмой, давай огневую поддержку! Мы окружены! Не могу поднять головы! До хера трехсотых! Сделайте хоть что-нибудь, черт возьми! Прием!

– У меня приказ!

– Да мне насрать на твой приказ! Огня давай! Вашу мать! Заснули там, что ли? Прием!

Анохин вытер ладонью посеревшее лицо, воспаленные глаза лихорадочно блестели.

– Жалкие пидоры! – выругался он.

– Командир, это я – Хамид! Помощи не жди, никто не придет к тебе! – вновь забубнила рация.

– Заткнись, сволочь!

– Командир, ты же умный мужик, подумай о пацанах. Забирай их и уходи с дороги. Слово джигита, что не трону ни тебя, ни твоих сопляков!

Багровый от ярости Анохин сунул наушники в руки Ткаченко:

– Держи! Ни на минуту не прекращай просить помощь! Коренев! Коренев! Сколько раненых?

Недовольный Хамид в укрытии кричал на своих командиров:

– Ахмед, ты джигит или баба? Кто против тебя воюет? Мальчишки! От силы рота сопляков! Мы должны убрать этих неверных собак с дороги!

– Эмир, они хорошо укрепились! Мы несем большие потери! – глухо отозвался один из полевых командиров.

– Кто? Когда укрепился? Ты что несешь, Аслан? Твои люди стреляют как женщины. Ты должен долбить русских собак из минометов до тех пор, пока не запросят пощады.

– У нас мало боеприпасов.

– А ты, Абу Селим, бери своих людей, и с Рустамом обойдите их с правого фланга. Посмотрим, как они будут метаться, разрываясь на части, чтобы держать оборону. У нас нет времени, братья. Если они нас здесь запрут, мы окажемся в мышеловке! Это гибель! Мы должны разрубить этот узел! Я все сказал! Аллах акбар!

– Аллах акбар! Аллах акбар! – вразнобой откликнулись командиры.

Снизу из тумана до десантников донеслось заунывное пение муллы – духи молились.

– Все, ребята! Полный п…дец! Сейчас ломанутся, гады! Только держись! Шакалы! – крикнул Андрей Романцов.

– Красиво поет, сволочь!

В ложбинке с раздробленной головой, вниз лицом, лежал рядовой Князев, чуть дальше навсегда притихли убитые Фомин, Костров, Анисимов, Севастьянов (Наивняк).

– Я ранен! Я ранен! – неустанно твердил Матвеев, уставившись широко открытыми глазами на перевязанную в колене ногу. Рядом Максим Шестопал сосредоточенно набивал пустую фляжку снегом, боясь поднять растерянный взгляд. В соседнем окопчике страшным голосом заорал в истерике рядовой Квасов, неистово кромсая со всего маха мерзлую землю десантным ножом. Потом он в изнеможении уткнулся лицом в рваные рукавицы, его плечи и спина затряслись от беззвучных рыданий. Сбоку от убитого чеченским снайпером Одинцова, вцепившись в «калаш», лежал старший сержант Самсонов и курил.

– Сомик, дай разок смольнуть! – окликнул его Романцов.

– На, держи! И Игорьку оставь! – Самсонов, глубоко затянувшись, передал сигарету пулеметчику.

– Ублюдки! Наивняка убили!

– Ненавижу! Падлы!

– Андрюх, нам отсюда не выбраться!

– Это точно! Вот она – смерть!

– Никогда не думал, что…

– Заткни хайло, ссыкуны! – огрызнулся сквозь зубы Самсонов, резко повернув к бойцам злое лицо.

Левее от них рядовой Сиянов усердно ковырял лопаткой землю, углубляя ячейку вокруг раненого в грудь младшего сержанта Андреева.

– Мне холодно, – шептал тот побелевшими губами. – Я пальцев не чувствую.

– Потерпи, Колян. Еще немного, наши вот-вот подойдут. Слышал взрывы? Это наши прорываются, – ответил Сиянов.

– Алеша, кому мы на хер нужны? – криво усмехнулся Андреев. – Холодно. Ты не оставишь меня?

– Колян, какую чушь несешь! Да я за тебя любому глотку перегрызу!

Воодушевленные молитвой боевики вновь ринулись в атаку, поливая сопку свинцом. Раздосадованный потерями Хамид бросил в бой свежие силы. Обкуренные «духи» накатывались волнами. Их сдерживал разведвзвод старшего лейтенанта Каретникова. Они не давали наемникам наступать, прижимали их метким огнем к земле. По рации осипшим голосом, не переставая, орал радист Ткаченко, прося помощи.