Борис Яроцкий - На всех фронтах

Много ли надо человеку? Полграмма металла, летящего со скоростью охотничьей дроби. Так утверждают мрачные пессимисты. В бою на шоссе КВ выдержал удар доброго десятка тонн начиненного взрывчаткой металла.

В тот день в сводке Совинформбюро Москва отметила героизм и мужество танкистов полковника Пушкина. Наиболее отличившиеся были представлены к государственным наградам. Лейтенант Гудзь — к ордену Красного Знамени.

Список награжденных лег на планшетку корреспондента дивизионки младшего политрука Борзунова. В тесном окопчике при свете карманного фонаря, висевшего на обрубке корня, корреспондент правил заметку для очередного номера «Красноармейского слова».

В багровой дымке над полями и лесами всходила ущербленная луна. Давно ли младший политрук Борзунов ее видел над родным Воронежем? Тогда она часто воскрешала в памяти песню знаменитого земляка Алексея Кольцова:

Помнится, эти стихи Кольцов посвятил Александру Сергеевичу Пушкину, однофамильцу командира дивизии. «Ответ должен быть… едким, как писали запорожцы турецкому султану…» — звучали слова комдива.

Глядя на луну, Семен Михайлович Борзунов вслух произнес:

— «Числа не знаем, а мисяць на неби, якый у вас, такый и в нас…»

Сидевший рядом младший политрук Кравец, кстати, тоже представленный к награде, торжественно добавил:

— «Поцилуй… нас».

— Правильно! Мы же потомки запорожцев. Потомки! А Гитлер, пожалуй, умом не выше турецкого султана.

К разговору подчиненных присоединился редактор Белькович:

— Вот и нашли форму ответа!

Так в лесу под Львовом родилось письмо «От внуков запорожских, сынов украинских — Гитлеру мерзкому, палачу безумному».

Комдив Пушкин и комиссар дивизии Чепига, ознакомившись с текстом, предложили подписать письмо тем, кто представлен к государственным наградам, а текст опубликовать не в дивизионке, а в газете Киевского особого округа. Письмо было передано по телеграфу как срочное. Неделю спустя самолет сбросил газеты. И лейтенант нашел свою фамилию среди внуков запорожских.

«Узнали мы, что тебя, собака Гитлер, кто-то спустил с цепи. Начал ты клыки показывать. И мы, казаки бывалые, тебя раскусили: раз взбесился, будешь с пеной у рта по чужим дворам бегать да на людей бросаться. Забежал ты на двор чешский, на австрийский. Не дали тебе по хребту. Ты и начал рыскать по всей Европе.

А теперь в наш двор ворвался. Правда, сразу же попробовал кия. Да кия, видно, тебе мало. Ждут тебя топоры и вилы. А пока не дошла до них очередь, решили мы тебе, гадина, сочинить грамоту-послание.

Славна наша земля! Да не для твоих лап поганых. Каждая тропинка, на которую ты ступишь, будет усеяна колючками.

Богата земля наша! Да не найдешь ты ни хлеба, ни соли.

Хороши хаты наши! Да не откроются тебе двери.

Слушай ты, душитель немецкий, грабитель австрийский, вешатель чешский, курохват словацкий, убийца норвежский, вор датский, злодей голландский, бандит бельгийский, насильник французский, шут итальянский, осел албанский, головорез болгарский, змей хорватский, козодер греческий, удав польский, мы, внуки запорожцев, люди советские, сполна отплатим тебе за все народы. Набьем твою глотку снарядами и бомбами. Напоим тебя свинцом горячим. Ждет тебя, Гитлер, собачья смерть.

Под чем и подписываемся: потомки Тараса Бульбы, танкисты непобедимой части Киевского особого округа:

Шел пятый день войны. Тридцать вторая танковая дивизия, имея в своем составе один-единственный полк, сооруженный танками КВ и Т-34, не только оборонялась, но и переходила в контратаки.

На участке дивизии немцы от наступления отказывались, но там, где действовали старенькие ТБ и Т-28, лезли напролом. С утра до вечера над боевыми порядками дивизии висела фашистская авиация. Зенитного прикрытия никакого. Выручала маскировка и надежная броня. Полки несли потери от авиабомб. Особенно доставалось тылам.

Танкисты вглядывались в небо. Уже на третий день войны наши самолеты исчезли с горизонта. Гадали разное: дескать, немцы посбивали, захватили аэродромы, но больше говорили, что командование всю авиацию перебросило на главное направление.