Борис Яроцкий - На всех фронтах

Но первым к «Тирпицу» шел Ил-4, где командиром был старший лейтенант Константин Петрович Платонов, а штурманом Михаил Григорьевич Владимиров.

В Подольске, в Центральном архиве Министерства обороны СССР, от фотографии Платонова я не мог оторвать глаз: сказочный Бова-королевич… Волнистые волосы, ясный взор, красивый вырез губ, точеная линия прямого носа. Удалая натура сквозит в каждой черточке лица и в то же время доброта, еще юношеская мягкость, какое-то задумчиво-грустное выражение… В личном деле значилось: «Из калужских краев, любимец всего летного состава», — в аттестацию не часто вписывают такие фразы.

«Как летчик, Платонов считался одним из лучших в полку, — написал мне о своем командире Владимиров. — Что значит на войне считаться хорошим летчиком? Однозначный ответ трудно дать, но обобщающий признак, как мне кажется, — это желание летать с ним на боевые задания. Когда в середине 1943 года я вошел в его экипаж как штурман эскадрильи, я был рад. О своем первом командире, с которым я принял боевое крещение, могу сказать только хорошее. Но Костя (а его все офицеры полка так звали) для меня был идеалом летчика и человека. Он выделялся среди нас внешностью, военной подтянутостью. И при всеобщей к нему любви оставался прост, скромен, рассудителен.

В воздухе, я имею в виду вылеты на боевые задания, он оставался очень спокоен, хотя я знаю, что летчик не может быть спокоен при полетах в сложных метеоусловиях, над целью в зоне огня зенитной артиллерии или в прожекторном луче, когда тебя ловят светом и расстреливают с земли… Но посмотришь — на боевом курсе самолет у Кости идет как по линеечке. Пожалуй, это был прирожденный летчик.

Погиб Костя очень нелепо в апреле 1944 года, ему только что присвоили звание Героя Советского Союза. Вернулся из отпуска летчик. Платонов поднялся с ним в воздух на «вывозной» полет. Полет, едва начавшись, закончился катастрофой: самолет сорвался в штопор и упал на скалы. Высота полета была малой, что произошло, мы так и не узнали. Когда Костя, покрытый боевым знаменем, лежал в гробу, поверьте, плакал весь полк, а мы на третьем году войны уже умели не плакать».

В представлении к званию Героя Советского Союза Михаила Григорьевича Владимирова записано:

«В действующей армии с начала войны. Успешно выполнил 200 боевых полетов. В боях он вырос, закалился и стал лучшим мастером ночного самолетовождения и точных бомбовых ударов».

Как лучшему мастеру ему и была доверена самая трудная штурманская роль — вывести самолеты группы на линкор «Тирпиц» и осветить его. Через пять суток после вылета в Альтен-фьорд, 15 февраля 1944 года, Владимиров снова вел девятку Илов на бомбардирование Гаммерфеста. Цитирую архивный документ:

«Тов. Владимиров отлично осветил порт, в результате чего потоплено два сторожевых корабля и повреждены три военных транспорта, что подтверждено данными разведки».

В 1945 году при возвращении со своего двести шестьдесят седьмого боевого вылета Владимиров попал в авиакатастрофу из-за ошибки, допущенной молодым летчиком при посадке на аэродром. Полгода в госпиталях, потом приехал на родную Ставропольщину. Работал строителем. В 1976 году за ударный труд был награжден орденом Октябрьской Революции, а в 1980 году ушел на пенсию. «Если бы не инфаркт, то и сейчас бы трудился» — так закончил свое письмо Михаил Григорьевич Владимиров.

Его сын служит военным летчиком, летает на сверхзвуковых перехватчиках.

В ударную группу командованием был включен и, как писалось в оперативных сводках, бомбардировщик «Осипова — Зуенко».

Иван Семенович Зуенко в кратком своем письме не счел нужным хотя бы словом обмолвиться о своей биографии и послевоенной жизни. Эта черта скромности присуща всей четверке живых — качество похвальное, но, надо признать, крайне неудобное для журналиста. Самые интересные, так сказать, центральные факты о своем собеседнике или корреспонденте я узнавал, как правило, не от него.

Но кое-что могу сказать и о Зуенко.

В 1944 году в районе Витебска его самолет подвергся атаке ночного истребителя противника. Воздушный стрелок-радист был убит, летчик ранен, часть баков с горючим оказалась пробита. Как это ни поразительно, экипаж не отказался от выполнения боевой задачи. На сильно поврежденном самолете отбомбились по железнодорожной станции Богушево, занятой фашистами. На обратном пути от потери крови раненый летчик начал терять сознание. Штурман Зуенко принял управление на себя, довел машину до аэродрома и произвел посадку как заправский летчик.