Илья Маркин - Люди грозных лет

— С машиностроительного завода я, насчет работы пришла к вам, вернее…

— Да вы, пожалуйста, сюда, сюда проходите, — услышав о работе, приветливо сказала Анна и, шлепая босыми ногами, повела Веру по чистенькой дорожке крохотного палисадника к высокой, обитой клеенкой двери, — вот сюда прямо, тут у нас кухня, а дальше комната.

Квартира Козыревых состояла из маленькой кухоньки и светлой квадратной комнаты с четырьмя окнами, густо уставленными цветочными горшками. В одном углу горой подушек белела никелированная кровать, во втором — кровать поменьше, без подушек; у глухой стены притулился мягкий диван с удивительно красивой спинкой, обрамленной светлым отполированным деревом.

— Вы на мебель смотрите, — поняв ее мысли, сказала Анна, — это Ваня все, муж мой Иван Сергеевич. Он же известный на всю Москву столяр был, на войне теперь, второй год, — со вздохом закончила она, и разгоревшиеся было глаза ее потускнели, морщины вокруг рта сгустились, и на еще не опавших щеках проступила синева. — Да, да. Второй год, — словно боясь, что гостья начнет сочувствовать ей, торопливо продолжала Анна. — В первый же день ушел. Вот карточку прислал совсем недавно, взгляните.

С фотографии на Веру приветливо смотрел строгий пожилой мужчина в военном обмундировании с тремя треугольниками в петлицах. Самым примечательным были его отвислые усы и лукавый взгляд прищуренных глаз.

— А вы как же, одни живете? — спросила Вера.

— Если б одна, — с нескрываемой горечью ответила Анна, — целых пятеро, не одна. Два сынка, дочка и мать старенькая. Старший семилетку заканчивает, дочурка во втором классе, ну, а младшенькому всего четыре годика.

— Трудно живется?

— Как и всем, — равнодушно проговорила Анна, — не я одна, другим еще труднее.

Анна опустила голову, и лицо ее стало непроницаемо-суровым. Только чистые большие руки, лежа на коленях, были удивительно белы и привлекательны. Вера невольно засмотрелась на них и представила, что будет с этими руками, если возьмутся они за шоферскую работу. От этого представления вся ее решительность исчезла, и она не знала, как начать разговор о деле.

Выручила Анна.

— Вы говорите насчет работы на заводе, это вот на нашем, то, что рядом, на машиностроительном?

— Да, да, — встрепенулась Вера, — собственно, не на заводе, а в гараже.

— В гараже? — удивилась Анна. — А что же я там делать буду? Может, уборщица нужна вам?

— Нет, зачем уборщица. Мы, понимаете… — Вера замялась. — В общем сами знаете: мужчин на фронт взяли, а завод наш опять работать начал. Только раньше к заводу железная дорога подходила, а прошлой осенью ее разломали, на эти рогатки против танков, а шпалы на топку порастащили. Вот и держится весь завод на одних грузовиках. А водить их некому, последних шоферов призвали в армию.

— А я шофер, что ли? — с недоумением проговорила Анна.

— Это не важно, что не шофер. Мы курсы организуем, научим вас…

— Что вы, что вы! Бог с вами, — замахала руками Анна. — Какой из меня шофер! Уборщица я, и до замужества уборщица, и как Ваня ушел, уборщица.

— Анна Федоровна, вы же умная, грамотная, научитесь. Это не так сложно.

— Какая я грамотная! — с горечью воскликнула Анна. — Из деревни приехала, ни одной буквы не знала. Ваня, — кивнула она головой в сторону фотографии мужа, — подучил меня. Теперь и книжки и газеты читаю, да и писать умею. Ох, и умора была, — мгновенно порозовев, залилась она веселым смехом, — целыми вечерами твердит он мне, твердит, а я хоть убей — не понимаю. Разозлится он, поругаемся, как сычи по углам сидим, а потом опять за книжки. И все-таки добился.

— Вот видите, — подхватила Вера, — и муж ваш обрадуется, если на курсы поступите. Да и зарплата у нас не та, что у уборщицы. Сколько вы сейчас получаете?

— Какая там получка, — махнула рукой Анна, — три сотни, да еще вычеты. Хорошо, что до войны немного скопить успели, а то хоть по миру иди. Ваня-то мой хорошо зарабатывал: как ни месяц — полторы тысячи, а то и все две, да премии каждый праздник. А теперь три сотни и вычеты.

— Вот видите, — сказала Вера. — А шофера у нас редко кто меньше полутора тысяч получает, а есть и до трех зарабатывают.

— Ну-у-у-у! Если б мне тысячу, я бы горюшка не знала! Не то что карточки отоварить, а и на рынке прикупить можно было бы хоть маслица какого.

— Так решайтесь, Анна Федоровна!

— Не знаю, девушка, ничего не знаю. Подумать надо. А то наобещаешь, да вдруг ничего не выйдет. И вас подведу, и самой стыдно.