Илья Маркин - Люди грозных лет

— Под Курском, под Орлом, — всплеснула руками Прасковья Никитична, — да вить Андрюша-то наш там.

— Опять за свое! — прикрикнул на нее Николай Платонович. — И вовсе Андрей не там, а под Москвой, — соврал он на всякий случай.

— А ты-то откуда знаешь? — не уступала Прасковья Никитична.

— Не твое дело откуда знаю, а знаю.

Алла отложила ложку, прижала рукой засыпавшего сына, невидящими глазами глядя куда-то в темный угол. Кивнув головой на Аллу, Николай Платонович сердито толкнул жену локтем и из-под стола погрозил ей кулаком.

— А и вправду, может, под Москвой, — неестественно бодро проговорила Прасковья Никитична, — письма-то его вон как быстро приходят. Аллочка, а ты почему же не ешь?

— Не хочется, мама, — встрепенулась Алла, — устала что-то, спать пойду, да и Костик задремал.

Подхватив сына, Алла вышла из хаты. Николай Платонович еще озлобленнее глянул на пастуха и обрушился на жену с упреками.

— Вот ума-то, сразу видать, ни на грош. Мелет, мелет несуразное. Ты что, ослепла, что ли, на старости лет? Погляди на ее лицо-то. Забеременела, видать, а ты сидишь и ноешь: «Ах, Андрюша, ах, сынок!» Ничего с твоим Андрюшей не поделается. Его жизнь такая: пошел в армию, так воюй. А ты вот что, — напустился он на пастуха, — не трезвонь без толку. Вот получим газеты и все узнаем.

— Да я что, — оправдывался Митрофан, — я ничего. Я только говорю, что слышал.

— Не всякому слуху верь, — выкрикнул Бочаров, встал из-за стола и, хлопнув дверью, вышел из дому.

Он долго стоял в темноте на огороде, прислушиваясь, и снова уловил тот самый утренний гул, который теперь будто даже приблизился. Не видя, что под ним, он сел на картофельную борозду и обхватил лысую голову руками.

До войны Алексей Гвоздов ничем не выделялся в деревне. В один год с Андреем Бочаровым был он призван в армию, отслужил срочную службу, вернулся домой, присмотрев в дальнем селе Покровское красивую девку-сироту, женился. Лиза оказалась на редкость домовитой женой. Она вместе с Алексеем пахала, косила, возила снопы и через год родила первую дочь.

Вся семья Гвоздовых с головой ушла в хозяйство. Через два года, когда в деревне всего из пятнадцати хозяйств организовался колхоз, Гвоздовы на пять душ имели пару коней, жеребенка-стригунка, двух коров, трех свиней и больше десятка овец. Мирон Григорьевич, отец Алексея, в молодости служил приказчиком у купца и всю жизнь лелеял мечту о собственной торговле. Теперь, когда хозяйство Гвоздевых окрепло, Мирон Григорьевич решил, что настало и его время. Он продал лошадь, корову, всех свиней и овец, забрал накопленные сбережения и в районном городе купил старую лавчонку. Но торговать пришлось недолго. Со всех сторон лавчонку обступали государственные и кооперативные магазины, народ к Мирону Григорьевичу за товарами не шел, и он, просидев без дела месяц-другой, начал вначале по рюмочке, а затем и бутылками пить. Через год ни товаров, ни денег у новоявленного купца не осталось. В рождественские праздники Мирон Григорьевич кутнул на последние деньги, но с горя перебрал лишнего и через два дня умер. Вскоре после его смерти умерла и мать Алексея.

Еще лето Алексей и Елизавета пожили своим хозяйством, собрали неплохой урожай и осенью вступили в колхоз. Живя на краю деревни, они выхаживали молодой сад, развели огород и за два года поправили разоренное хозяйство.

В первый же день войны Алексея призвали в армию как артиллериста по роду службы, отправили в гаубичную бригаду и за неимением подготовленных сержантов назначили командиром орудия. В расчет Гвоздова попали степенные тридцати-сорокалетние мужчины с большим жизненным опытом; он приналег на работу, день и ночь занимался со своим расчетом и скоро добился первого места в батарее.

Бригада, где служил Гвоздов, была не строевая, а запасная, готовившая пополнение для фронта. Когда, закончив обучение, очередная партия пополнения уходила на фронт, командир батареи оставил Гвоздова и назначил старшиной. Сам командир батареи был разухабистый мужчина лет под сорок, призванный из запаса с должности начальника районной конторы «Союзплодоовощь», недовольный тем, что его сорвали с насиженного места, и считавший, что военная служба может идти сама по себе, а его жизнь так, как ему нравится. К тому же и батарея стояла отдельно от других батарей дивизиона, в небольшом лесном хуторе на берегу Клязьмы под Владимиром, и командир батареи был сам себе хозяин. Боевой подготовкой занимались взводные командиры, хозяйство вел Гвоздов, сам командир батареи ночи проводил во Владимире, а днем отсыпался в просторной хате-пятистенке, где он занимал дальнюю половину. Взводами командовали только что выпущенные из училища молодые лейтенанты, также урывавшие каждую минуту, чтобы сбегать в село на гулянку, и Гвоздов чувствовал себя в батарее полновластным хозяином.