Иван Сотников - Днепр могучий

— Ложись! — крикнул Руднев.

Едва офицеры присели, как раздался выстрел и одновременно взрыв ударившегося о броню снаряда. Почти тут же взорвался и сам танк. Осколком разорванного металла Жарову сильно поцарапало руку.

Вскоре все стихло, и немцы скрылись. Андрей выпрыгнул из окопа. Как все изменилось вокруг! Почернели зеленя. Поблекло небо. Холодное солнце неласково глядело на израненную землю. Корчась в черном дыму, горели вражеские машины. Раздавленные гусеницами пушки беспомощно раскинули станины. Очень много убитых…

Прибыла смена. Значит, снова на Стеблев!

Ночью полк Щербинина стал на рубеж против Стеблева, еще занятого немцами. Обороняющиеся тут части пока оставались на месте. Они уйдут на другое направление в том случае, если атака увенчается успехом. Кому обычная подготовка и даже какой-то отдых перед наступлением, а разведчикам, конечно, поиск, чтобы хоть сколько-нибудь прощупать противника.

Поиск разведчиков должен начаться перед рассветом в районе Хировки, из которой прямая и единственная дорога на Стеблев. Пашин и вел наблюдение с окраины деревни. Ночь как ночь. Присматриваясь к огневым вспышкам, он переносил на схему немецкие пулеметы, окопы автоматчиков, орудия. Под прикрытием артиллерийско-минометного огня разведчикам предстоит ворваться на передний край немцев, взять пленных.

Когда все уже было готово, вдруг началось что-то непонятное. В траншею принесли мощные репродукторы, выдвинули их далеко вперед на ничейную полосу, в самой Хировке включили радиоустановку. Все делалось спешно и основательно под контролем офицеров из штаба армии. Что случилось? Что за передача? Одно ясно, поиск отсрочен, хотя и приказано быть готовым к разведке в любую минуту.

Немцы с утра усилили обстрел Хировки. Методический огонь временами превращался в канонаду. А утром из штаба армии привезли военнопленных немцев и разместили по соседству с разведчиками. Всех одолевало нетерпение узнать, в чем дело. Азатов вошел в хату, где находились военнопленные. Офицеры штаба сидели с немцами за столом и мирно беседовали. Оказывается, это из комитета «Свободная Германия». Прибыли выступить по радио перед окруженными, предложить им сложить оружие. Сабир покачал головой. Нет, не сложат. А впрочем, кто знает.

Азатов пригляделся к немецкому офицеру в чине капитана. Интеллигентное лицо. Зовут Пауль Витмахт. Разговорился. Где он воевал? О-о! Париж. Африка. Варшава. Киев. Крым. Кавказ. Орел. Опять Киев. Да, был и карателем. Только он против террора. Не вытерпел жестокой военной политики. Освободил русских партизан. Бежал вместе с ними. А теперь в комитете «Свободная Германия». Да, он за демократическую Германию. Поражение райха неизбежно. Гитлеру капут! Демократическая Германия уже собирает силы. Их мало еще, этих сил, но они будут расти.

У Сабира закипело на сердце. Был карателем. Где, когда? Здесь, на Украине? За Житомиром? Уж не от его ли рук погибли его Ганка, сын? Нет, он, конечно, ничего не знает. Он, Витмахт, никого не казнил. Были приказы, а их отдавал его начальник Фред Дрюкер.

Парторга позвали к Пашину. Разведку окончательно отсрочили. Но приказано быть наготове. Кажется, будет ультиматум. Об этом говорят офицеры из штаба армии. Для того и немцы. Они тоже будут выступать.

Старшина, волнуясь, пересказал свой разговор с Витмахтом.

— Знаешь, — закончил он, сжимая кулаки, — может, и не так, конечно, а все-таки думается, не он ли загубил моих: карательствовал он в наших местах. Сам говорил. А теперь, видишь, комитетчик. Я бы под суд таких — и к стенке!

— Постой, сам же сказал, он партизан спас. Значит, опомнился. Нельзя же всех к стенке. Кто станет тогда сдаваться в плен?

— Знаешь, Василь, — загорячился Сабир, — я все понимаю, и философствовать тоже могу. А вот твоего бы сынишку привязать к танкам да на части… — Сабир скрипнул зубами. — Поглядел бы тогда на твою философию. А ты знаешь, я могу сейчас ворваться в ту хату и из автомата всех положить зараз. Ты это можешь понять, товарищ командир?!

— Не знаю, друг, как я тогда философствовал бы, случись такое, — не испытал. А все же скажу, и ненависть твоя мне понятна, и я не собираюсь никого гладить по головке, только дело тут не так просто. Все гораздо сложнее.

Их спор оборвал звучный голос диктора. Это заговорили окопные громкоговорящие установки. Мощные репродукторы громко передавали на немецком языке важное сообщение. В нем говорилось, что сегодня, 8 февраля, в два часа дня к позициям германских войск по дороге из Хировки на Стеблев будут направлены советские парламентеры, через которых командованию окруженных войск будет вручен текст ультиматума.