Иван Сотников - Днепр могучий

Фюрер попросил доложить обстановку, и фельдмаршал с четверть часа докладывал о положении на фронте. Наступление Конева остановлено. Танки Ротмистрова остаются в районе Кировограда, и армии Манштейна держат против них надежный кулак. Ватутин застрял возле Житомира. Немецкие дивизии беспрестанно контратакуют его, лишая возможности наступать. Только сейчас удалось подрезать уманский выступ Первого Украинского. Части генерала Пузанова окружены в районе Лисянки. На ежедневные предложения о сдаче русские отвечают огнем. Но дни их сочтены. Мокрая зима мешает русским маневрировать. Такая зима — сейчас надежный помощник немцев. Для армий фюрера складывается крайне благоприятная обстановка. Тем не менее серьезную опасность (Манштейн заметно приглушил свой голос) представляет корсунский выступ, и стотысячное войско стоит под угрозой окружения русскими, если…

Гитлер сделал нетерпеливый жест, и Манштейн умолк.

— Чего же вы хотите? — в упор спросил Гитлер.

Уверенность Манштейна сильно поколебалась. Но он сознавал: нужно собрать все мужество и сказать, иначе все беды потом обрушатся на него одного. Как можно более смягчая голос, он сказал, что опасения Маттенклота имеют основания и их нельзя не учитывать. Не лучше ли выровнять фронт, срезав этот злополучный выступ?

— Майн готт! — воскликнул Гитлер, разведя руки в стороны. — Это не жизнь, а вечное жертвоприношение. Каждый день они просят у меня: отдай то, отдай это.

Манштейн вздрогнул, по тону голоса почувствовав, как у фюрера просыпается его глухая яростная воля.

— Вы сами твердите, танки Ротмистрова еще у Кировограда. Ватутин застрял возле Житомира. Его уманский выступ вы подрезали. Части его окружены у Лисянки и не сдаются. А вы не окружены, вы контратакуете, у вас могучие резервы, и вы же требуете выровнять фронт и отдать русским большую территорию. Что это? Заблуждение? Или просто паника, и мне уже некому доверять?

Душою Манштейна овладело смятение. Черт его дернул заикнуться об этом выступе! Лучше б сначала позондировать почву. Тем более, сам он за выступ. Просто решил снять с себя ответственность. Теперь же с потемневшим и явно потерянным лицом он глядел на Гитлера.

А рейхсканцлер уже впал в обычное состояние экстаза. Он глядел в одну точку, говорил почти шепотом. Нет, он никому не позволит рушить его замыслы. Он ночами вынашивал их в своем сознании. Они долго зрели в его душе. Пусть все знают, от Днепра он не уйдет. Корсунский выступ — это кинжал в спину Ватутина. Это меч над Киевом. Это плацдарм, откуда он, Гитлер, начнет наносить самые сокрушительные удары. Пусть они сто раз окружают немцев. Разгром русских все равно неизбежен…

Нет, лучше было не докладывать.

План нового наступления, разработанный в Ставке Верховного Главнокомандования, даже Ватутину и Хрущеву, уже привыкшим к поразительным масштабам, представлялся поистине грандиозным. На обширном пространстве, от Беловежской пущи до Черного моря, войска советских фронтов должны будут последовательно нанести мощные удары, чтобы в сжатые сроки разгромить южные армии врага, освободить всю Украину и подготовить выход наших войск к Висле и на Балканы.

Предстоял сложный комплекс боевых операций, и к первой из них — разгрому корсунь-шевченковской группировки немцев — необходимо было приступать немедленно. Конечно, ликвидировать их корсунский выступ будет совсем нелегко, но успех операции сулил очень многое: выпрямлялась линия фронта, снималась угроза Киеву с этого плацдарма, улучшалось общее стратегическое положение войск.

Ватутин и Хрущев подолгу сидели над планами предстоящих сражений, подробно обсуждали варианты многочисленных решений, скрупулезно подсчитывали боевые силы и резервы. Обстановка была сложной. На карте фронта слишком много угрожающей синевы. Понесший тяжелое поражение в битве за Киев враг еще силен и опасен. Об этом свидетельствуют его контратаки восточнее Житомира. За последние дни Манштейну удалось подрезать уманский выступ и заметно потеснить войска фронта в районе Звенигородки. Части генерала Пузанова окружены у Лисянки и вот уже много дней ведут неравный бой. Выручить их пока не удается. Возникли трудности и на правом фланге, у города Сарны. А тут еще эта ужасная распутица, будто не январь сейчас, а апрель.

Время уже перевалило за полночь, а в кабинете командующего еще горел свет. Ватутин и Хрущев работали. Их разделял широкий стол с развернутыми на нем картами, но думали они об одном и, обсуждая во всех аспектах операцию, стремились к одному и тому же: искуснее нацелить войска, облегчить их успех в новом сражении.