Семен Крутов - Синие солдаты

— Это не дерьмо, а подлюка высшей марки! — крикнул Петро. — Вот такие, как он, и мутят всегда Украину и нас, украинцев, позорят.

— Такие везде есть! Среди русских тоже, и мы все сегодня одного такого холуя видели! — Сергей с презрением посмотрел на рыжего. — Такие предатели все одной национальности — фашистской подстилкой называются. У предателя нет ни Родины, ни братьев, ни друзей. И нас с тобой, Петро, им лбами столкнуть не удастся!

Через три дня, когда пленные немного восстановили силы, их повели в порт. Истощенные, ослабевшие от постоянного недоедания люди вначале могли лишь впятером-вшестером нести один небольшой ящик, но потом, постепенно окрепнув, стали втягиваться в работу. Белобрысый полтавец трудился за шестерых, явно стараясь выслужиться перед немцами.

Сегодня с самого утра пленные грузили тяжелые ящики на норвежское судно. Погрузкой руководил немец Генрих Пазель, поджарый, длинноногий, близорукий детина. Ходил он все время с увесистой палкой, и мало кому из пленных не доставалось от него. Зорко наблюдая за работой, Пазель стоял на палубе, как всегда насупившись. Недалеко от него, чуть в стороне, стояла группа норвежских моряков. Вдруг Пазель подбежал к одному из пленных, маленькому старичку, бывшему ленинградскому артисту, и с силой начал колотить его но голове, шее, рукам.

— Schweinerasse! Faulenzer! [17] нем. Свинское отродье! Лентяй! — орал он, бешено брызгая слюной.

Пленные побросали ящики и, судорожно сжимая кулаки, наблюдали за происходящим. И тут из группы норвежцев выскочил приземистый, коренастый моряк, судя по нашивкам — боцман, и, красный от гнева, остановился перед Пазелем. Тот, ничего не замечая, продолжал избивать пленного. Удар под скулу — и Пазель подпрыгнув вверх, рухнул на палубу. Палка вылетела из его рук. Боцман схватил ее и с перекошенным от гнева лицом молчаливо, ожесточенно стал бить Пазеля. Тот привстал было на колени, но удар по шее снова свалил его с ног. Палка переломилась, один конец ее отлетел к борту. Боцман швырнул туда же другой конец палки, схватил потерявшего сознание Пазеля и ринулся с ним к борту, намереваясь сбросить в море. Подбежавшие норвежцы вырвали из его рук обмякшее тело фашиста. К месту побоища бежали немцы-конвоиры.

— Мерзавец! Герой над пленными издеваться! — кричал боцман, вырываясь из рук товарищей. — Я тебе покажу!..

После этого Пазель месяц пролежал в больнице а когда выздоровел, его перевели на другую работу боцмана-норвежца, по словам конвоиров, осудили на каторжные работы.

День за днем работали пленные в порту и день за днем вынашивал Сергей план побега. После случая с полтавцем он стал полностью доверять Федору и однажды все-таки решился поделиться с ним мыслями о побеге. Оказалось, что Федор так же, как и он, с первого дня думал о том же. Вместе они стали ждать удобного случая.

Однажды, во время погрузки катера, к Сергею подошел Федор и прошептал:

— Полный порядок. Я сломал лебедку, и катер останется недогруженным. Как стемнеет, нас уведут, и команду на всю ночь отпустят на берег. Завтра воскресенье… Часовых они, конечно, оставят. Тех, что у барака, мы уберем… А вот как подобраться к часовому на катере?

— Подойдем, — уверенно прошептал Сергей.

— Болты на решетке все перепилены?

— Все.

…Стояла поздняя осень 1942 года. Дни становились короче, ночи длиннее. С наступлением темноты пленных снимали с работы и запирали в огороженном колючей проволокой бараке. Почти рядом с дверью барака, по другую сторону проволоки, стояла сторожевая будка, где постоянно находился часовой. Еще один часовой курсировал вдоль проволоки по другую сторону барака. Вернее, так должно было быть, на самом деле один из них дежурил, а другой спал в будке, а бывало, и оба дремали.

С острова Рюген бежать было непросто: на материк вела охраняемая трехкилометровая дамба, да и вплавь семидесятикилометровый пролив не проплывешь, тем более сейчас, когда наступили холода.

К вечеру стал накрапывать дождь, гулко барабаня в окна барака. Когда пленные поужинали, пришел комендант, пересчитал их и запер дверь. Примерно через полчаса Сергей подошел к Федору и шепнул:

— Пора!

Полтавец сидел за столом и играл в домино. Федор зашел сзади и зажал ему рот. Тот замычал, удивленно хлопая глазами. Протянулись десятки рук, и через пять минут он, связанный, лежал с заткнутым ртом. Рядом положили рыжего со словами:

— Лежите, собаки, вам здесь нравится!