Владимир Першанин - Танкист-штрафник [с иллюстрациями]

А какой заряд ненависти получили ребята, которые потеряли погибшими отцов, братьев! Я, как и другие, рвался на фронт и написал два рапорта. В то же время имелась категория танкистов, людей старше возрастом, хвативших жестоких боев, окружение, не раз видевших смерть. Они, как могли, тянули пребывание в запасном полку, боялись снова садиться в танки. Слишком много страшного они пережили за год войны.

В запасном полку были люди, горевшие в танках по три-четыре раза, буквально чудом уцелевшие. Это не могло не сказаться на психике. Некоторые просились в пехоту, заведомо зная, что жизнь командира пехотного взвода очень короткая. Они предпочитали если уж придется погибнуть, то погибнуть в атаке, чем сгореть в бронированной коробке. Один из лейтенантов рассказывал мне, как за день сменил два танка и закончил бой на третьем.

— Первый сгорел, мы с механиком едва успели выскочить. Хорошо, что снег был, успели горящую одежку потушить. Я, как командир взвода, пересел на другой танк. Через час снаряд в моторную часть угодил. Выбрались все пятеро, но троих из пулемета достали, так что опять нас двое спаслось.

— А третий танк? — спросил я.

— На третьем мне везло. Почти месяц отвоевал. Два немецких Т-3 и бронетранспортер подбили. Минометную батарею с землей смешали. Кого гусеницами раздавили, кого из пулемета перебили. К ордену Красной Звезды представили.

Орден лейтенант, как и тот артиллерист в госпитале, при мне не получил. Орденов летом сорок второго было раз-два и обчелся. Редко у кого медаль, ну и у больших командиров ордена. Они в атаку не ходили, выживали и ордена получали. В запасном полку все, кто выше майора, по ордену или два имели. Может, за финскую или за «освободительный поход» в Польшу. Не знаю.

В середине августа я был направлен в один из танковых полков 13-й армии Брянского фронта. Полк располагался недалеко от города Елец. До линии фронта было восемьдесят километров. Южнее нас с 17 июля 1942 года немцы вели наступление на Сталинград и Кавказ. Ожидаемый удар по Москве не состоялся. Немцы перехитрили наше командование, стянувшее по приказу Верховного огромные силы для возможного удара по Москве. В период с 17 июля немецкие войска захватили Ворошиловград, Шахты, а с 23 августа прорвались к Сталинграду. Во многих учебниках лето и осень сорок второго года считались самым тяжелым периодом, когда без преувеличения решалась судьба страны.

Я был назначен командиром танка Т-34, познакомился со своим экипажем, командиром взвода и роты. Уже через три-четыре дня мы по тревоге двинулись к линии фронта. Ходили слухи, что немцы прорвались к Сталинграду, там идут сильные бои. Ожидался удар и на нашем участке. По другим слухам, мы собирались наступать. Во всяком случае, баки танков были заправлены полностью. Кроме боекомплекта (77 снарядов и 4 тысяч патронов к пулеметам), мы загрузили еще штук по двадцать снарядов и дополнительный запас патронов.

Двигались ночью. Утром, едва рассвело, высоко в небе уже кружилась «рама». Шестьдесят танков — лакомая добыча для авиации, и командир полка запросил разрешения укрыться в лесу. Не знаю, как уж там шли переговоры. Вроде обещали поддержку с воздуха, и мы продолжали движение. «Юнкерсы-87» показались внезапно. Давно не встречались!

Комбат успел передать командирам рот команду, но до всех взводов она не дошла. Началась если не паника, то столпотворение. Большинство танков рванули в лес, кто-то на полной скорости продолжал мчаться по дороге. Посыпались бомбы. В основном стокилограммовые. Я своему механику-водителю сразу показал направление в осиновую рощу. Там деревья стояли довольно густо.

— Не бойся! — подбодрил я его. — Пробьемся.

С маху сломали с десяток деревьев, и я сапогом надавил ему на шлем.

— Стой!

А потом пришел страх. Я ведь более чем полгода не был на передовой. Ребята рассказывали, как нелегко идти снова под бомбы и снаряды. Здесь я почувствовал это на себе. Экипаж у меня из молодняка, сидят, сжались, как кутята, и на меня с надеждой смотрят. Как будто я их укрыть от бомб могу. А бомбежка была жестокая. В сорок втором некоторые модификации «Юнкерсов-87» несли уже до 1500 килограммов бомб. Не знаю, сколько бомб несла эта эскадрилья, но взрывы гремели один за другим. Грохот стоял непрерывный. Наш танк раза два качнуло, как кораблик в волну.

— Не бойтесь, ребята! — кричал я. — Нам только прямое попадание страшно. А это один шанс из тысячи.

— А шанс, что за штука? — спросил кто-то из экипажа.