Владимир Першанин - Танкист-штрафник [с иллюстрациями]

Федотыч осмотрел гусеницу, колесо и весело сообщил, что надо вызывать ремонтников. Я понимал его хорошее настроение. В деревне творится черт знает что, кругом засады, противотанковые пушки. Ремонтники вряд ли поторопятся в эту кашу, а значит, минимум до вечера экипажу придется загорать. В бой не идти. Оставаться в горящем селе возле подбитого танка тоже не мед, но все же лучше, чем атака прямиком на снаряды.

Я связался с Таранцом. Командир роты приказал мне пересесть в оставшийся танк и двигаться к центру села. Я, командир взвода, был обязан воевать до последней машины. Мишу Худякова оставил вместе со своим экипажем и ранеными, которых набралось человек восемь. Помню, что двое — заряжающий и один из десантников, умирали на глазах. Десантнику вряд ли бы кто помог — ему пробило осколками в нескольких местах живот. Наверняка крупные осколки порвали внутренности. Заряжающего, из экипажа Фогеля, можно было попытаться вытащить.

Когда завел об этом разговор, младший лейтенант-пехотинец отрицательно покачал головой. Если эвакуировать, то обоих. Чтобы у десантников не сложилось мнение, будто мы заботимся в первую очередь о своих танкистах. Да и для эвакуации требовалось как минимум десять человек. По четверо на каждого тяжелораненого и двое бойцов для охраны. На войне часто приходилось совершать поступки, за которые потом переживаешь. Миша Худяков рвался со мной. Я занял место командира в его танке. Худяков решил, что я не доверяю ему.

— Там же пятеро свободно поместятся, — убеждал он меня. — Как же экипаж без командира? Людям в глаза смотреть?

— Хватит, Михаил, — оборвал я его. — Вместе с Федотычем позаботься о раненых. Свяжись с кем-нибудь. Лошадей поищи, телегу, что ли. И ройте окопы. Я вас не в тылу оставляю.

Проезжая мимо амбара, увидел горевший немецкий танк. Видимо, один из бронебойных снарядов, выпущенных Мишей Худяковым, достал Т-4. Заряжающий с гордостью заявил, что это их работа. На перекрестке улиц лежали десятка два трупов наших бойцов. Механик приостановился, осторожно объезжая тела. Это нам едва не обошлось попаданием. Гаубичный снаряд взорвался метрах в десяти. Десант как ветром сдуло. Немцы выпустили еще пару снарядов. Мы промчались напрямик и прижались к забору.

Здесь встретились с Антоном Таранцом и командиром второй роты Марченко. От двадцати машин остались восемь или девять, в том числе один легкий Т-70. Два танка перекрывали соседнюю улицу, остальные дожидались, пока подойдет рота самоходок и подтянется пехота. Старший лейтенант, командир роты, полоскал рот спиртом, заодно прихлебывая. Небольшой осколок пробил щеку и выкрошил зуб.

— Во, гад, куда угодил!

Санинструктор, молодая девчонка, видимо, достаточно близкая старлею, уговаривала его наложить повязку:

— Вадим, кровь сильно течет. Надо перевязать.

— Рот, что ли, завязывать? Засохнет и так.

Девушка осторожно промокала рану. Я глядел на них. Кажется, любовь. Большинству из нас отпущена очень короткая жизнь на войне.

Уже вторую неделю идут ожесточенные бои на Курской дуге, а мы наступаем всего второй день. За это время у нас выбили половину танков. В пехотных подразделениях потери еще больше. Мы хорошо знали, что и людей и танки будут бросать в бой до последнего, пока от батальонов и рот ничего не останется.

После короткой передышки снова пошли в атаку. Западный край безымянной деревни возвышался пологим холмом и оттуда, кроме пушек и минометов, били закопанные по башню два «фердинанда».

Их пытались взять самоходки, СУ-122, выскакивая из-за домов и посылая фугасные снаряды. Броню «фердинандов» они все равно бы не пробили. Скорее, надеялись повредить орудия и оглушить экипажи. Поединок закончился не в нашу пользу. Одна самоходка загорелась от прямого попадания, а вторая получила снаряд в массивный кожух, прикрывающий ствол. Ствол вывернуло, а кожух смяло и разорвало пополам. Механик самоходки успел вывести машину из-под обстрела. Экипаж СУ-122 составлял пять человек. Командир погиб, двое или трое были контужены.

На поврежденную самоходку уложили тело погибшего лейтенанта, погрузили контуженых и раненых. Я напомнил механику, чтобы он забрал раненых, находившихся рядом с моим танком и сгоревшей машиной Фогеля. Механик кивнул и уже захлопывал люк, торопясь выбраться. Я поймал его за воротник и повторил маршрут, по которому надо двигаться, чтобы не проехать мимо. Рядом рвались снаряды немецких гаубиц.