Борис Бурлак - Ветры славы

Счет времени был утрачен.

Мехтиев посмотрел на часы: как, разве только полдень? А ему чудилось, что вечереет.

Перестрелка вошла в тот обычный ритм, свойственный всякой обороне, когда обе стороны измотались и как бы дают друг другу возможность немного привести себя в порядок. И хотя это была не совсем обыкновенная оборона и далеко не рядовое наступление, а отчаянная попытка немцев прорваться из кольца, пусть самой дорогой ценой, все же противоборствующие стороны, будто по уговору, незаметно перешли к обычной перестрелке.

В ближнем тылу, на дне глинистого овражка виднелась большая группа пленных под охраной взвода автоматчиков. Тоже лишняя обуза, надо ведь с кем-то отправить их в дивизионный тыл, на ночь оставлять нельзя…

— Ну, сколько насчитал? — равнодушно поинтересовался Мехтиев, когда к нему подошел Нежинский.

— Да за пятьсот. И со счета сбился.

В другое время такое число пленных вызвало бы восторг в полку, а сейчас никто и внимания не обратил на них. Лишь бы поскорее кончалась вся эта жестокая схватка, в которой одни немцы сдаются в плен, едва приблизившись к переднему краю, а другие дерутся с небывалым, слепым ожесточением. Кто-то старается выиграть только свою жизнь, а кто-то еще надеется на почетный выход из окружения.

— Есть и «братья-славяне», — помолчав, добавил Нежинский.

— Много?

— С полсотни наберется.

— Отдели их от немцев, я поговорю сам…

Мехтиев проводил адъютанта потеплевшим взглядом. «Не находит себе места без настоящего дела», — подумал он. И верно, Нежинский лишь формально был его адъютантом, а вообще-то чувствовал себя неприкаянным в такие дни, когда крупная операция завершалась однообразной арифметикой — подсчетом пленных и разбором на скорую руку захваченных штабных документов. Кому тут нужен божий дар разведчика? Иное дело — подготовка к предстоящей операции фронтового или хотя бы армейского масштаба: тогда «язык» — знающий офицер или даже фельдфебель — ценится дороже золота, тогда возвращения из поиска удачливого разведчика ждут не дождутся генералы всех степеней.

Пользуясь относительным затишьем, комбаты доложили по телефону о потерях: в некоторых ротах оставалось чуть больше половины бойцов, причем раненых, вопреки обыкновению, оказывалось почти столько же, сколько и убитых. «Выходит, потери еще больше, если многие раненые не покидают передний край и числятся в строю», — с горечью подумал Мехтиев.

Но до сих пор не было никаких сведений от Крюкова — связь не удавалось надежно восстановить, хотя вскоре за тем пареньком, которого пожалел Бахыш, он послал второго телефониста, поопытнее, в годах. Где же они пропадают?..

Мимо траншеи, в которой стоял Мехтиев, двое санитаров тащили волоком на плащ-палатке окровавленного солдата с переднего края. Бахыш узнал в нем пулеметчика, нервы которого сдали утром.

— Жив? — спросил он санитаров.

— Отвоевался, — сокрушенно сказал пожилой, лет пятидесяти сержант, наверное, из нестроевиков, хотя служить санитаром потяжелее, чем в пехоте.

— Славный был человек, — сказал второй, помоложе.

— Сколько металла разного миновало его на Днестре, а тут, вишь, зацепило к шапочному разбору, — говорил сержант, довольный вниманием командира полка. — Как ждал смерть…

— Откуда вы знаете?

— Мы земляки. Вчера жалился на дурные приметы. Потому и побег утром, я ж видел. Но все одно отвоевался.

— Странно говорите, сержант, о каких-то приметах на фронте, где можно умереть на каждом шагу.

— Не скажите, товарищ майор. Сколько нашего брата ходит среди чужих смертей, и ничего — все смерти мимо, пока не встретишь собственную.

— Мудро, — заметил Мехтиев, и задумчивая, грустная улыбка смягчила его суровое, серое лицо — лицо человека, пропускающего через свою душу сотни, тысячи солдатских бед. Среди бойцов он часто забывал, что многим из них годится в сыновья, но сейчас подивился рассуждениям этого сержанта и внезапно испытал странную неловкость оттого, что командует такими вот людьми.

С востока, из-под навеси темно-бурых дымов ловко вынырнул на голубое разводье одинокий истребитель. Он вольно описал размашистый круг над полем боя, круто взмыл повыше и скрылся внезапно, как и появился. А пехота все не сводила глаз с неба.

— Слава богу, не забыли про нас, товарищ майор, — сказал пожилой сержант и, начальственно кивнув своему напарнику, потянул плащ-палатку с погибшим земляком.

Мехтиев оглянулся — по мелкому ходу сообщения, низко пригибаясь, тяжело дыша, пробирался к нему Невский.