Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Помни, сын мой. Кавказ осилите — будут нашими не только бакинская нефть и морские порты Черноморского побережья. Вся Россия склонит потом голову. Ну, желаю удачи!

Он потянулся губами к бокалу, коснулся тонкого стекла, будто чего-то горячего, отпил немного вина — острый кадык заходил на его загоревшей морщинистой шее.

— Наш род, Конрад, род потомственных военных, — продолжал Эбнер-старший. — Генералом был и твой дед. Думаю, что доживу и до твоего генеральского звания.

— Спасибо, отец, и за поздравления, и за добрые советы. — Конрад не спешил пить и ставить на стол бокал, держал с почтительной значимостью. — Все мы, военные, даем себе отчет в том, что такое Кавказ. Поверь мне, я побывал там, знаю, что такое туземцы. Так что, уверен, подберем к ним ключи. Приложим максимум изобретательности, чтобы осилить трудные кавказские тропы. И разумеется, привлечем на свою сторону народы горного края. — Что-то очень значимое захотелось сказать отцу, и он пообещал с бодрой торжественностью: — А на самой высокой точке Кавказа, на Эльбрусе, водрузим наше знамя!

— Порадуете старика, — оживился Вильгельм. — Буду ждать приятных вестей, Конрад.

После обеда, перед тем как проститься, Эбнер-старший повел сына к себе в кабинет; с письменного стола, заваленного книгами, тетрадями, он взял конверт и, прежде чем вручить его Конраду, сказал:

— Это письмо ты передашь в руки Эвальду фон Клейсту. Лично. Было время, когда он прислушивался к моим добрым советам. Ценил мою дружбу. И нисколько не жалею, что поддерживал тех, кто нынче у власти. Верил, что они поведут нашу Германию по верному пути к вершинам славы. И сегодня я не хочу оставаться в стороне. В письме я высказываю свои соображения относительно плана операции «Эдельвейс».

Вильгельм замолчал, задумчиво покосился на кипу книг, тетрадей, лежащих иа письменном столе. Он, казалось, только теперь, после обеда, когда ложился, как обычно, на старую тахту вздремнуть, почувствовал усталость. А ведь собирался поведать еще и о давнем споре со своим старым товарищем Эвальдом фон Клейстом.

Суть спора заключалась в том, что Клейст в войне с русскими уделял мощному танковому удару основное внимание и считал, что ему ничто не может противостоять: ни огромная территория России, которую танки пройдут беспрепятственно, не сбавляя средней скорости, ни российский дух, который легко подавить преобладающей немецкой техникой и передовой стратегией.

— Относительно отсталой русской стратегии, — возразил тогда другу Вильгельм, — не обольщайся. У них немало военных, которые могут возглавить не одну армию. И нанести сокрушительный удар. Да, да, не делай удивленные глаза. — В ходе спора Вильгельм невзначай задел Эвальда упреком: — Это тебе не во Франции. — Именно там Клейст принимал участие в первой мировой войне. — С «лягушатниками» было проще…

Разговор несколько обострился после того, как Эвальд самодовольно отметил:

— Не нужно, дружище, сравнивать современных германских военачальников с прежними, такими, как генерал фон Крес. Он даже не мог справиться со своей простой миссией тогда, когда молодая Советская республика не сводила концы с концами.

Клейст, естественно, не только не соглашался с Вильгельмом, но приводил все новые и новые аргументы, утверждая, что тех военачальников, на кого могли бы рассчитывать русские, в живых давно уже нет. Он напомнил о сталинских довоенных репрессиях, полагая, что теперь окончательно загнал Эбнера в тупик.

— В стране, Эвальд, где были Тухачевский, Блюхер, Егоров и другие крупные военачальники, — возразил Вильгельм, — которых ты изволил только что припомнить и назвать, уверен, наверняка найдутся и другие. Традиции остались! — Он тут же стал рассказывать другу об одной весьма поучительной встрече, которая произошла у него с советским генералом Тюленевым: — Было это в Польше в тридцать девятом году. Чтобы задержать продвижение Красной Армии, которая двигалась нам навстречу, решено было натравить на русских польских солдат во главе с генералом Андерсом. Ну ты знаешь, каково его отношение к Советам! Он их люто ненавидел. На переговорах в Дрогобыче от имени немецкого командования я сказал Тюленеву: не сломлено, мол, сопротивление поляков. Требуют возвратить им земли, а поэтому нужно урегулировать конфликт. Что же предпринимает Тюленев? Он распоряжается похитить Андерса. Его ловят. И, обещая ему свободу, заставляют подписать обращение к польским солдатам, чтобы они не поднимали оружия против русских собратьев. И те, разумеется, не подняли. Каково? Облапошил! А ведь за плечами у меня была Испания, и моими успешными походами восхищался фюрер.