Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Еще бы. Жил среди гор. И специальность горную выбрал, — невольно хвалил комиссара Ващенко. — Горный инженер.

Долго ли длился привал, а уже засверкали на загоревших лицах улыбки, горный ветерок наполнил легкие бойцов свежим воздухом.

…Тимофеев прошел с Соколовым к крутой троне, которая уводила влево от реки и терялась из виду за серыми выступами скал.

— Здесь подводы не пройдут, — сказал командир отряда, задерживая взгляд на узком коридоре теснины. — Придется коней распрягать. Возьмем с собой наверх самое необходимое. А внизу оставим пост. Горы есть горы — надо быть начеку. — Василий как бы рассуждал вслух. — Так ведь? — И смотрел на комиссара, стремясь по лицу его понять: согласен ли Алексей с доводами командира или у него на этот счет другие соображения? — Но главное — мы должны определить все четко. Вот что я предлагаю и думаю, идею мою ты поддержишь. — Они встретились глазами, и во взгляде Соколова Василий уловил одобрение.

Он предложил разделиться на две группы и подняться наверх с двух сторон, и боевые действия начинать лишь тогда, когда окружат отряд противника, по условному сигналу.

— Горцы в старину в таких случаях зажигали на сторожевых башнях сигнальные костры, — посоветовал Соколов.

— Ну что ж, и мы воспользуемся этим сигналом горцев, — одобрил предложение комиссара Тимофеев. — Главное — не дать противнику обойти нас с тыла.

— Понятно. Так и сделаем.

После многолетней дружбы они понимали друг друга с полуслова. Не без того, бывало, и спорили тоже, особенно поначалу, когда только-только налаживались взаимоотношения: оба молодые, оба горячие. Алексей Соколов, правда, постарше лет на пять, но никогда не утверждал, что знает жизнь лучше. Они старались друг друга дополнять, а при случае и поправить, если возникала такая необходимость.

Их дружба прошла через суровые испытания. Не одну сотню верст прошагали Василий и Алексей по крутым, подчас едва доступным горным тропам. В боевом строю с первых дней революции, вместе с самого рождения Красной Армии: воевали против белогвардейцев и казачьей контрреволюции, участвовали в боях за Царицын и Астрахань, освобождали Северный Кавказ и Закавказье. Вместе в составе 11-й армии с октября восемнадцатого года, когда советские части и отряды, действовавшие в западных районах Северного Кавказа, и войска Таманской армии приказом по Южному фронту были объединены в одну мощную войсковую группировку.

Вскоре Василия Тимофеева назначили командиром подразделения, а затем направили на учебу. Занятия, однако, пришлось вскоре прервать: нужно было защищать революцию. Благодатный Кавказский край манил иноземных завоевателей: англичане оккупировали Батум и Сухум, в персидском порту Энзели находились военные суда США, Англии, Франции, Италии. На тифлисский вокзал прибывали эшелоны германских войск. Один за другим выгружались немецкие суда в потийском порту — с танками, самолетами, артиллерией, пехотными и кавалерийскими полками. Антанта вводила в дело свежие силы, норовя отторгнуть Закавказье от России.

— Рассчитывают задушить революцию, — делились мнениями друзья между боями. — Голодом сломить нас хотят. Думают — подержат месяц, другой, третий… не выдержим. И военной техникой намереваются запугать.

— А все оттого, — горячился Василий, — что не знают нас. Нет, не знают. И не хотят понять, да что там понять — не признают нас! Отец мой говорил: «Найдется и на черта гром». Верно! Нет, не из хлипкого мы десятка, господа!

Алексею нравилась горячность молодого друга, вызывали добрую улыбку его подчас категоричные суждения, а уверенность в правоте — покоряла.

— Ты прав, Василий, — согласился Соколов. — У европейцев расчет особый. Особый, дружище. — Алексей повторил слово «особый», как будто на этом слове намеревался сосредоточить внимание собеседника. — Кавказ, рассудили они, не только многонационален, но здесь люди разной веры: мусульмане, христиане, язычники, А поэтому веди политику посноровистей, похитрее…

— Политику кнута и пряника.

— Разумеется. Такая политика, — говорил Соколов, — рано или поздно потерпит крах. Люди, скажу тебе, дружище, какими бы ни были доверчивыми, простодушными, верят до поры. Владимир Ильич и в национальных вопросах учит действовать осторожно и обязательно проявлять максимум доброжелательности к мусульманам. К местному населению, к их обычаям, значит. Мне, выросшему на Кавказе, не раз приходилось сталкиваться с этой проблемой. Всякого рода возникали между людьми стычки. Не только на национальной почве, но и на религиозной.