Владимир Ераносян - Колорады

Голова достал из нагрудного кармана пиджака платок и вытер вспотевший лоб, аккуратно проведя поочередно по каждой складке.

В толпе появились новые лица. Незнакомые и по большей части молодые. Не местные. Те, что давеча приехали на автобусах из Днепра. В черных майках с тризубами. Бритоголовые. Увидев одобрительный кивок лилипута, голова запыхтел в микрофон:

— Слово предоставляется господину-товарищу Урбану, — от волнения откашлял он подводку.

Лилипут подошел к микрофону и медленно, как гипнотизер, поднял глаза, взирая на толпу сверху. Каждое его слово вбивалось отбойным молотком в мечущееся сознание людей, которые уже не знали, во что верить, и единственным желанием которых был мир. Его осипший от десятилетий курения бас вещал с картавым изъяном, он раздавался эхом по площади перед домом культуры, возвещая о начале чего-то страшного, предвещая не скорый мир, а затяжную войну или просто изощренную пытку.

— Вас здесь пять тысяч. И среди вас изменники. Вы могли восстать, как восстал Киев, защищая революцию! Как стоит несокрушимый Днепр, озаряя своей стойкостью Мариуполь, Запорожье, Одессу и Харьков! Вы допустили на территорию суверенного государства Украина русских оккупантов. Вместо того чтобы с каждого окна каждого дома встретить их пулями, ну, хотя бы кипятком или булыжником, вы осыпали их цветами. Вы растоптали честь и славу Украины, усомнились в ее силе и воле! Я знаю, что среди террористов были местные! Те, кто открывает ворота русским. Прощения не ждите. Теперь эти территории подчиняются губернатору Днепропетровской области. Все фабрики и металлургические заводы, угольные шахты и градообразующие предприятия военной и космической промышленности, аэропорты и судоходные компании теперь собственность Каломойца! Единственного, кто не испугался. Кто не побоялся возложить на себя это бремя. Кто не сдал город. Кто спас Украину! А я его правая рука. Запомните мое имя. Мое имя Моисей. Я приведу вас к закону военного времени! Моя фамилия Урбан! Меня нельзя убить. Попытки были. Много раз покушались на меня мафиози, конкуренты, русские. Посылали наемников, которые взрывали меня, расстреливали из снайперских винтовок, но, как видите, не добили. Я живучий! Даже живучее «киборгов» в аэропорту Донецка, что в отличие от вас героически сражаются с боевиками без всяких ротаций и недовольства. И я пришел, чтобы отомстить всем, кто не считается с завоеваниями революции! С памятью павших героев. Киев может сколько угодно затуманивать нам мозги каким-то там перемирием. Мы отрицаем любой сговор с русскими! Мы будем их убивать. Ударная группировка сосредотачивается здесь! В вашем городе. Вы войдете в историю революции как плацдарм решающего удара по рассечению мятежных регионов. Днепропетровск является оплотом закона. Запорожская, Одесская области, освобожденные территории Донетчины и Луганщины признали власть губернатора Каломойца! Скоро его безоговорочную власть в Киеве признает новая Верховная рада! Все предприятия и ресурсы, банковский сектор должны быть переданы эффективным менеджерам, которые железной рукой способны удержать фронт против русских. Русские будут уничтожены. Все территории, которые пока остаются под контролем русских, будут зачищены! А потом мы пойдем на Москву! Слава Украине!

В ответ была тишина. Нехорошо молчали люди. Тревога заполнила паузу. Затяжную, как могильная пустота.

Свою воинственную чушь Урбан произнес на русском языке, ничуть не стесняясь пропагандировать русофобию среди толпы, где семьдесят процентов являлись этническими русскими, а остальные — русскоязычными, где стояли убеленные сединами ветераны, которые не верили своим ушам, что такие слова возможны на земле, победившей фашизм.

— Только попробуй рыпнуться, — расслышал Глеб угрозу какому-то пожилому дедуле с пейсами, единственному ортодоксальному хасиду во всей окрестности. Он, невзирая на предупреждение, двинулся вперед и успел прокряхтеть пару негромких фраз: «Ты не еврей, ты фашист… Возглавил нацистов, чтобы уцелеть самому? Разве это наш путь? Снова наступаете на грабли и навлекаете беду на весь народ? Детей за что, женщин из минометов за что?» Он хотел задать все свои вопросы в лицо, возразить открыто. Бритоголовые дали ему под дых, и дед свалился на землю, потеряв сознание.

Собрание закончилось, как только Урбану махнул рукой человек с видеокамерой. Сюжет для отчетной телехроники для новостных каналов и интернет-порталов был отснят. Оппозиционные СМИ запретили. Все каналы покажут нужную картинку, без скончавшегося от удара в солнечное сплетение протестующего деда, которого на следующий день разрешат похоронить на еврейском кладбище за счет доброго филантропа — господина Урбана…