Валерий Киселев - «Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву!

– Он говорит, что снарядов осталось всего на один залп. Оставили на случай контратаки немцев. Не даст он «катюш», – скоро ответил Кустов.

– Как соседи? Начали продвижение? – спросил его Владимирский.

– Только наобещали. Ни с места. Раз сунулись было, получили по носу и теперь сидят. Ни черта они не помогут!

– Пошли к нам сюда трофейную команду, пусть соберет все оружие. И немедленно раздавай оружие пополнению и хотя бы повзводно направляй к нам, – приказал Владимирский.

– Так я уже направил лейтенанта Тельнова, вся его команда работает по сбору оружия, – ответил Кустов.

Владимирский горько усмехнулся: «Прежде чем прислать пополнение, сначала приходится собирать для него оружие убитых…»

В оставшееся до начала атаки время он успел побывать в пулеметной роте, у минометчиков, которые на себе притащили и минометы, и ящики с боеприпасами за три километра. Минометы были установлены, и возле них сидели бледные от напряжения бойцы, ожидая приказа на открытие огня.

Подполковник Владимирский еще несколько минут тщательно осматривал Мценск. Траншеи, блиндажи, дзоты в бинокль видны были хорошо, казалось, рукой подать. Он разглядел даже лица немецких солдат, многие из них нервно курили, вглядываясь в позиции противника.

«Ждут нашей атаки, – понял Владимирский. Он прогонял от себя тяжелые мысли и плохие предчувствия. – Все будет нормально, немцев здесь не так и много».

Увидев, как на взятую высоту перед Мценском закатывают четыре сорокапятки, Владимирский посмотрел на часы: «Не успеют, пять минут осталось до начала артналета».

Он понимал, что все, что он делал в последние час-два, это в принципе не его работа. И назначать взводных, и готовить людей к атаке – все это должен делать командир батальона, а не дивизии. По складу характера и мышления штабист, подполковник кого-нибудь другого на его месте обругал бы, но война есть война, бывало в его жизни и не такое.

В боях летом 41-го, когда он работал помощником начальника оперативного отдела 5-й армии, а потом в окружении под Киевом в сентябре, пришлось столько повидать и побывать в таких ситуациях, что личное участие командира дивизии в бою батальона или роты считалось чуть ли не нормой. С осени 41-го порядка в армии прибавилось, воевать стали грамотнее, но сейчас, успокаивал себя Владимирский, такая ситуация, что его нахождение в полку и даже в батальоне необходимо. Да и что сейчас делать на КП дивизии, откуда мало что видно… А руководить боем по телефону, когда связь то и дело выходит из строя, он не мог. Лучше действовать за комбата, но действовать, а не сидеть, хотя и командиром дивизии.

Он посмотрел на часы, зарядил ракетницу, а когда стрелка часов встала на цифре 10, выстрелил в воздух. Зеленая ракета медленно опускалась с голубого солнечного неба, в которое из воронок и горевших на окраине Мценска домов тянулись дымы.

Над головой сухо зашелестели снаряды. За мостом встало несколько разрывов, потом еще и еще, но уже дальше, где были немецкие окопы и дзоты.

– Минут на пять наш артналет, не больше, – сказал Владимирскому подполковник Трушников и развел руками, – а то вечером стрелять будет нечем.

Владимирский видел, как рота, атаковавшая мост несколькими группами человек по десять-пятнадцать, быстро приближалась к Зуше. Даже слышны были отдаленные крики «ура!». Поднялись цепи и в центре наступления батальона, но не так дружно.

Лейтенант Беззубенко, командир батареи сорокапяток, успел выкатить свои орудия на высоту. Они даже сделали по несколько выстрелов, но до дзотов было далеко, и Беззубенко приказал катить орудия следом за пехотой.

Политрук батареи Евгений Иванов, находившийся при одном из орудий, хорошо видел всю картину боя. Пехота дошла до обрыва над Зушей. Их орудие то и дело катилось мимо тел убитых в атаке наших бойцов, впереди были слышны крики команд, пехотинцы перебежками продвигались вперед, но их становилось все меньше и меньше. Раненые отползали назад, прикрываясь трупами. То и дело в грязь вокруг со свистом шлепались мины.

Лейтенант Серган, заместитель командира батальона, шел с ротой, атаковавшей мост. Он не помнил тех минут, когда пробежали открытое пространство перед мостом, не помнил, как они перемахнули мост, даже когда с группой бойцов в сорок-пятьдесят человек взобрался по склону и впереди была видна метрах в трехстах окраина Мценска с высоким зданием тюрьмы, он все еще не верил, что жив: через такой огонь и так быстро они прошли.