— Нет. Давай назовем в честь Луня — Николаем, Колей!
Лунь не пришел и на следующий день. Не пришел сюда никогда…
Глава двадцать вторая
Новогрудская катаринка
«В раю все белое, — отметил про себя Лунь, и это была его первая мысль после долгого забытья. — В раю тепло, сухо, не трясет и не качает… И в раю говорят почему-то по-болгарски… Но почему по-болгарски?»
Черноволосая женщина в белом говорила такому же черноволосому — во всем белом — ангелу на очень знакомом, но все же малопонятном языке. Лунь напряг все свои лингвистические способности, но, кроме слов «врач», «голямо» (большой) и «взглавница» (подушка), ничего не разобрал. Ангелы говорили слишком быстро.
— Какво да се прави?
— Главен врач знае, какво му трябва.
— Като по-немски гръбнак?
— Рюкграт.
«Позвоночник — отметил про себя Лунь. — Но при чем в раю позвоночник?» Он приподнял голову с подушки и увидел, что он в санитарном вагоне и все койки и гамаки, натянутые между верхними полками, были забиты перевязанными, загипсованными людьми… Лунь попытался перевернуться на бок, но ощутил резкую боль в спине.
— Лежите, лежите! Вам нельзя шевелиться! — встревожилась черноглазая женщина в белой шапочке с красным крестом. Она говорила по-немецки.
— Где я? — с трудом выдохнул Лунь.
— Вы в болгарском санитарном поезде.
— Почему в болгарском? — удивился Лунь.
— Потому что Болгария пришла на помощь дружественной Великой Германии и прислала свой санитарный поезд, — заученно ответила медсестра и поправила Луню сползшее одеяло. Он бессильно откинулся на подушку и только тут заметил, что в «раю» совсем не так мягко, как могло бы быть, что лежит он на ужасно жестком и плоском ложе и что запах в «раю» мог бы быть более благоуханным, а не разить хлоркой, лекарствами и еще какой-то мерзкой вонью вроде гнилого лука.
— У вас сломан позвоночник, — перехватила его недоуменный взгляд болгарка. — И сильное сотрясение мозга. Вам нельзя двигаться. Лежите, пожалуйста, тихо.
Лунь попытался припомнить, что же с ним случилось…
…Отсчитывая секунды, он вышел в последний тамбур последнего пассажирского вагона. В грудь ему смотрел ствол танковой пушки… Да, это было последнее, что он помнил… Нет, еще помнил, как вздыбился и накренился от взрыва вагон, как все полетело в тартарары… И дикая боль, и провальная темень…
«Значит, все-таки эшелон ушел под откос. Значит, все было не зря!»
Лунь смежил веки, стараясь не слышать стонов и вскриков своих попутчиков по несчастью. Возможно, среди них были и те, кто ехал с ним в эшелоне… Но он среди них… Значит, его не раскрыли. Значит, пока держат за своего… Он успокоился, но вскоре новый рой не менее тревожных мыслей полез в голову: «А где Лобов? Он же должен был ждать меня в Борисове? А вся группа? Как она теперь будет без меня? Куда везут? Может быть, в Минск?»
Он скосил глаза и увидел соседа, с подвешенной ногой. Однако это не мешало ему читать газету.
— Куда нас везут? — спросил Лунь. — В Минск?
— Нет, — отозвался сосед. — Мы только что проехали Брест-Литовск… Скорее всего в Варшаву или во Франкфурт.
«Хорошо бы в Варшаву! Тогда бы Вейга смогла приехать в госпиталь…» И тут он вспомнил, что Вейги больше нет. И что во всем этом взметенном, ожесточенном мире у него никого больше нет. Нет даже этого замечательного парня — Сергея Лобова… И ему стало глубоко безразлично, куда его везут и что с ним сделают…
* * *
А Лобов тем временем терзался совсем другими мыслями: как жить-выживать, да еще вместе с Ириной, которая обещала подарить ему его маленькое подобие и продолжателя его жизни в иных временах и веках? Денег, оккупационных марок, осталось — кот наплакал. Все продукты и обе канистры с бензином увезли связисты, будь они неладны! В баке «опеля» оставалась самая малость. Да и от машины надо как-то избавляться теперь, как и от фельдфебельского обличья тоже. И деньги на еду где-то надо добывать. Ирине теперь голодать никак нельзя. А еще зима на носу… Если только наши не вернутся — хана! Ну, хотя бы к Новому году Минск отбили!
Сергей загнал машину в пустующий сарай — чтобы никому не мозолила глаза — и в тот же день они благоразумно перебрались на Немигу в дом бабы Ядзи.
* * *
Чуднов и Петрович выехали утром. Бак был заправлен до горловины, правда, разносортным бензином, слитым из разных канистр. Видимо, это и послужило причиной того, что перед самым блокпостом на выезде из города заглох двигатель. Петрович выскочил из кабины и поднял капот. Но тут ему закричал начальник блокпоста:
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу