Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

Когда скорость падения замедлилась, Андрей услышал, что Игорь то-же то ли кряхтит, то ли стонет от боли.

— Игорёк, тебе нехорошо? — спросил он.

— Рука… в локте, . кажется, вывихнул, — услышал в ответ — Крепись, я помогу тебе доплыть. Набери побольше воздуха в лёгкие! — посоветовал он уже у самой воды и, отделившись, погрузился с головой.

Почувствовав дно, с силой оттолкнулся и в два-три взмаха руками очутился на гребне волны. Волею случая парашют не погасился, напротив: подхваченный ветром, надулся, словно парус, и его понесло над волнами к берегу. Волна сбросила Андрея как раз в тот момент, когда, выдернутые им, рядом оказались остальные; он успел ухватиться за ближайшую стропу и тоже оказался на буксире.

— Игорек, не отцепляйся, до берега не больше тридцати метров. Не боись, я с тобой! — кричал ему он, стараясь пересилить шум волн и ветра. Хотел было приблизиться к нему вплотную, но в это время пилот стал с силой тыкать большим пальцем в глаза и без того пострадавшему при рывке.

— Ты что, гад, делаешь? Ах ты ж собака! — вскричал он, но было поздно. Игорь, державшийся одной рукой, схватился за глаза, отцепился и ушёл под воду. А фашист стал, перехватываясь руками по стропе подтягиваться и к нему — явно не с добрыми намерениями. Держась левой рукой, Андрей правой достал из-за пазухи взведённый пистолет, сковырнул предохранитель и выстрелил в упор. Стропа выскользнула из расслабившихся кистей пилота, при этом спружинила так сильно, что не удержался за неё и он. Уже в погруженном состоянии сунул пистолет обратно в пазуху и попытался всплыть. Это удалось без труда, но случилась ещё одна неприятность: купол парашюта, словно попав в воздушное завихрение, взметнулся кверху, опускаясь, сплюснулся, погасился и накрыл его с головой.

Стремясь из-под него вынырнуть, Андрей запутался в стропах; освобождаясь, пробыл под водой дольше, чем оказался в силах сдерживать дыхание. Отработанный воздух лёгкие, вопреки его воле, через ноздри выдавили полностью и потребовали очередного вдоха. Уже теряя сознание от удушья, глотая отвратительную на вкус океанскую воду, он все-таки освободился от строп, коснулся ногами дна и несколько раз оттолкнулся куда-то вбок…

В о с к р е ш е н и е из мёртвых давалось мучительно трудно. Нутро канудило и тошнило, неудержимая рвота выворачивала наизнанку. В голове гудело, она раскалывалась, как после сильного угара. Сознание то возвращалось и прояснялось, то снова туманилось и пропадало. Но вот рвоты наконец прекратились; полегчало, окрепла память. Вспомнился сорвавшийся Стасик: вроде и крепкий малый, а вот на ж тебе… Этот гад, эта нацистская морда, специально тянул время с раскрытием парашюта, чтоб посильней тряхануло, — догадался он. Раскройся он раньше, когда скорость падения была поменьше, этого бы не случилось. Игорь запросто дотянул бы до берега с его помощью; но его этот подонок ослепил. А может, он всё-таки доплыл?

Андрей собрался с силами и отполз дальше, так как по пояс всё ещё находился в воде. Волны поутихли и едва докатывались, мельчая, до острова. А где же остальные? Попытался встать на ноги, но голова снова закружилась и он упал навзничь. Небо голубое, без единого облачка. Солнце, не по-осеннему жаркое, перевалило зенит и жгло немилосердно, как кубанское в августе. Снова сел и окинул взглядом океан водный: он, сине-зелёный, уже не бушевал — сколько ж времени пролежал я без памяти? — подумал он. Почему не видно пилота? — вспомнил и про старшого, оказавшегося таким негодяем. Да вон он, колышется волной. Видно, выбросить и его на песок мешает затонувший парашют.

Но почему не видно Кимбора и остальных? Должны бы спрыгнуть вслед за ними и приводниться поблизости. Не раскрылись парашюты и все утонули? Или, может, не рассчитали да выбросились дальше? Но дальше в океан вдаётся мыс, поросший лесом. Неужели приземлились и покалечились?

Поднялся, осмотрелся, нет ли поблизости каких следов. Их не оказалось. Решил раздеться, чтобы просохла одежда — на нём ведь всего по паре, а трусов вообще шестеро. Снял ремень, вынул кортик из оправленных серебром ножен, слил воду. Пистолет воронёный, покрупней ТТ; разложил всё это просыхать. Разрядил обойму, сосчитал патроны — семь штук. Восьмизарядный? значит, с запасными осталось пятнадцать. Надо, подумал, обыскать лётчика, может, что-то нужное найдётся и у него. Прошёл к нему. Мухи уже учуяли мертвечину: роятся, садятся на лицо, их смывает, а они облепляют снова и снова — крупные, такие же зелёные, как и там, на гравийке под хутором, где погиб спасший им жизнь комиссар. В одном из карманов нащупал что-то твёрдое, достал — зажигалка; надавил на рычажок — фитилёк вспыхнул. Понадобится! А вот что-то покрупнее. Фонарик? Да еще какой — круглый, с большущим рефлектором, с линзой заместо стекла! Нажал на кнопку — лампочка горит в полный накал. И герметичный — ни капли воды не просочилось внутрь отражателя. Снял с руки часы: браслет желтый, но всего лишь позолоченый, а вот корпус — верняк из чистого золота, как у тех, что остались у Ванька. Только, пожалуй, более дорогие: с календарём и секундной стрелкой. Влагонепропускаемые — столько времени пробыли в воде и даже стекло не запотело. Хотел приладить на руку, но браслет оказался великоват. Ничего, сделаю из них карманные, — подумал он. Отстегнув парашют, вытащил на берег, расстелил, чтобы просох. Пока возился, одежда высохла, оделся. Всё лишнее скатал и связал шнуром от вытяжного парашютика. Когда высох и большой — для этого хватило десяти минут — он сложил его, сунув одежду внутрь, и отволок на край песчаного пляжа: здесь начинались густые заросли, совершенно не похожие на те, что доводилось видеть на Кубани. Оставив всё это с краю и воткнув напротив бамбуковый стебель (удилишки бамбуковые видеть приходилось) для приметы, вернулся к оставленным вещам. Босые ноги нещадно жёг песок. Обулся. Подпоясался, сунул пистолет в кобуру, кортик — в ножны, ещё раз осмотрелся кругом: ни души. Берег пустынен… Куда ж теперь? Хочется пить, ссохлось не только во рту, но, кажется, и всё внутри. Но есть ли пресная вода поблизости? Или только в той речке, что видна была из самолёта. И следует ли углубляться в лес на ночь глядя? Пожалуй, лучше потерпеть и отправиться на поиски товарищей. Если же и они окажутся безуспешными, заночевать придется на берегу. Так безопасней, надо только запастись каким-нибудь хворостом для костра: гиены или волки, или кто тут водится ещё, они огня побоятся, рассуждал он.