авторов Коллектив - Перо и маузер

Всего верстах в двух впереди ведет огонь бронепоезд противника. Не трудно догадаться, что он понемногу отходит, преследуемый нашим бронепоездом. Там же, вдоль железнодорожной насыпи, самая ожесточенная пулеметная стрельба.

Светает. Я взбираюсь на пышную, стройную ель и наблюдаю оттуда за происходящим. Теперь мне все видно как на ладони. Действительно, неприятельская цепь залегла на опушке и пытается оказать сопротивление. Ее поддерживает бронепоезд. Шагах в четырехстах от опушки, по оврагам и ложбинам, продвигаются наши цепи. Сразу же за ними — наш бронепоезд, он ведет непрерывную пулеметную и орудийную стрельбу. Ураган огня... Снаряды рвутся в цепи противника, рвутся возле вражеского бронепоезда. Тог снова скрывается за поворотом. Вместе с ним отходит и цепь белых. В ту же минуту поднимаются все наши цепи. Они стреляют, кричат «ура!», бегут вперед.

— Держись, ребята! — кричу я. — Сейчас здесь будут белые!

Сорвав шапку, скинув рукавицы, расстегнув френч, Эйнис первым занимает место. Рядом с ним Алберт, Жорж, я и остальные. Ждать недолго. Идут. Идут, как попало, врассыпную. Шум и треск по всему лесу. На нас выходят человек двадцать.

— А ну! — кричит Лицис и первым бросает гранату. За ней разрываемся вторая, третья, десятая. Враги бегут. Куда там — от гранат не убежишь. Раненные осколками падают после каждого нового взрыва и корчатся на земле.

— А ну! — Мы вскакиваем и, стреляя из маузеров, бросаемся на другой отряд белых.

На бегу срывая с себя шинели, скидывая с плеч вещевые мешки, они скрываются в еловой чаще. И там же, в еловой чаще, нас атакуют свои...

— Ни с места! — орут они, ощетиня штыки.

— Свои1 — кричим мы, отбиваясь от самых ретивых.

Подбегает один из командиров.

— Кто вы?!

— Из штаба армии, разведчики, были в глубоком тылу противника.

По лесной тропинке скачет один из наших старших командиров с небольшой группой сопровождающих лиц. Мы спешим к нему:

— Вибурский мост взорван, бронепоезд будет нашим, только поднажмите еще!

— Отлично! — восклицает он и мчится дальше. Впереди него — неудержимая лавина красных.

Мы садимся на краю тропинки. Можно передохнуть.

— Ишь, черт, как есть захотелось, — говорит Эйнис, роясь в вещевом мешке.

Он пал 29 июня 1920 года у хутора Страды под Яун-гулбене в белой Латвии. В тот же самый день была ‘заживо сожжена Алма Вейсман. Луцию Упит и ее брата увели в Лубаны. Ночью их убили. Куда белые девали их изуродованные трупы, не знаю. Судили только Милду Вейсман, Волдиса и старика Вейсмана. Военный трибунал приговорил их к смертной казни., Их расстреляли 27 июля в Мариенхаузе. Белым не удалось вырвать у них ни единого ^лова признания. Они приняли смерть не дрогнув, как настоящие сыны и дочери своего класса, класса бедняков... Вы спросите меня про «Портного» — партизана Бобулиса, сына Фрициса Арвида? Нет, не знаю, какая судьба постигла его. То ли его сожгли вместе с Алмой Вейсман ?то ли увели в Мариенхауз, — не знаю. И никто больше не знает этого. Белые зверствовали, как настоящие варвары...

Это было написано в моем донесении начальнику штаба красных партизан Шпонису — «Улдису». Перепечатывая пятнадцать лет спустя эти строчки, я снова вижу перед собой его — Генриха Августовича Оша. Тут же и его фотография: вьющиеся волосы, лицо дышит спокойствием, ясный взор. Друг моего детства и боевой товарищ. Ничто и никогда не было ему не по силам. Поэтому Улдис и любил его так горячо. Сфотографировался он за несколько недель до смерти.

Я беру карточки Милды, Волдиса, Арвида и других. Рука немного дрожит, но слез нет, так же как и тогда, когда я смотрел на охваченный пламенем дом и ветер доносил запах горелого мяса...

Я не плачу. Я не смею плакать. Они умирали без слез. Я гляжу на их портреты, и память уносит меня

в далекое прошлое. Как живой стоит передо мной Генрих. Чудесный июньский день. Мы вдвоем шагаем по опушке Яунгулбенского леса. На плечах у нас карабины, в руках маузеры. Мы оба молоды и полны сил. Гулко стучат наши сердца. Мы знаем, за что мы боремся. 4

Генрих снял с головы фуражку.

— Жарко, — сказал он. — Может, в Страды зайдем?

— В Страды? Стоит ли? Сейчас — день, а белые следят за Страдами.

— Чего не знаю, того не знаю, а вот поели бы мы там на славу и встретили бы Арвида.