Богдан Сушинский: Странники войны

...Французское шампанское, замок посреди горного массива и девичья грудь, отражающая, словно Александрийский маяк, лунное сияние... Даже сейчас, пребывая на вершине власти, Генрих все еще позволял себе вспоминать, что восхождение свое начинал-то он с самого что ни на есть дна общества, с пропахших спермой матрасов дешевых провинциальных отелей; с сутенерства, безденежья, с тюремной камеры уголовника, обвиненного в убийстве своей сожительницы. Вот эти экскурсы в прошлое и позволяли ему восхищаться всем тем, что для многих «чистых аристократов» являлось жизненной обыденностью.

Что бы там ни говорили о фюрере, о его сумасбродстве и тиранстве, он, Гиммлер, оставался преданным вождю, служил ему, обожествлял его, не представляя режим без себя, а себя — без режима.

— Вы не желаете меня, господин рейхсфюрер? — Инга поклялась коменданту, что никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не сообщит о своем свидании с Гиммлером. Тем не менее рейхсфюрер был не в восторге от того, что эта девица все же знает, с кем имеет дело.

— Что? — нервно переспросил Гиммлер.

— Вы не хотите быть со мной? — голос у нее был скулящий, как у подброшенного щенка.

— Выпейте вина.

— Нам запрещают пить перед тем, как мы... словом, перед постелью. Офицерам, которые встречаются с нами, тоже. Алкоголь может сказаться на развитии ребенка.

— Вы готовите себя к тому, чтобы иметь от меня ребенка?!

— Госпожа комендант всегда твердит нам, что здесь не бордель, а «лебенсборн», что далеко не одно и то же.

— О, ваш комендант знает в этом толк: в борделях, «лебенсбор-нах», любовных играх.

Гиммлер наполнил оба бокала и попробовал вино. Оно показалось ему восхитительным. Настоящее бургундское.

— Пейте, юная лебенсборянка, пейте.

— Но ведь нам действительно запрещено...

— Запрещаю, как и разрешаю, здесь я. Сколько бы вы ни выпили, мы сотворим самое могучее потомство, которое только можно себе вообразить. Вам уже приходилось бывать с мужчиной? Только откровенно.

— Кажется, однажды была.

— «Кажется»?

— Однажды.

Рейхсфюрер чуть не поперхнулся вином. Эльза уверяла его, что эта лебенсборянка девственна, как Ева — за месяц до первородного греха.

— То есть что значит «кажется, была»?

— Нет, нет, совсем не так, как вы представляете себе. — Инга наконец-то забросила ноги на постель и, поджав их под себя, попыталась прикрыть рубашкой. — Мы с ним всего лишь... тренировались.

— С кем?

— Ну, с тем унтерштурмфюрером, что прибыл к нам из госпиталя. И который, как потом оказалось, ни на что серьезное уже не способен — такое у него странное ранение.

— Очень странное.

Гиммлер опустошил свой бокал, вновь наполнил его и лишь тогда с любопытством взглянул на Ингу Кольген.

— И каким же образом вы тренировались? Здесь что, тоже бывают учения, как на полигоне?

— Почти, — посетовала Инга. — Нас, нескольких лебенсборянок, отобрали для высших офицеров, поскольку арийность нашей крови доказана, начиная еще с 1750-го года. Моя — даже с более раннего периода, с 1700-го, ибо я происхожу из древнего, хоть и не очень известного аристократического рода, и у меня, в отличие от многих других членов «Союза германских девушек», сохранилась родословная.

— Кольген? — поморщил лоб Гиммлер. — Кольген... Возможно...

— Позвольте напомнить, что мой отец, барон фон Кольген, одним из первых среди аристократов вступил в СС. Задолго до великого герцога Мекленбургского, князя Гогенцоллерн-Зигмарингена [83] До войны многие молодые представители аристократических родов действительно почитали за честь состоять в СС, черные мундиры стали модными, а гитлеровская верхушка использовала аристократов для придания своим государственным структурам и военным организациям определенной респектабельности. , с семьей которого мы давно дружны, и прочих... О вступлении коих в Черный Орден [84] Одно из названий СС, распространенное в первые годы создания этой организации. так много писали.

В голосе баронессы явственно слышалась ревнивая обида, но ее можно было понять.

— Герцог Брауншвейгский, наследный принц Липпе-Бистерфилд... — иронично ухмыльнулся рейхсфюрер. Знала бы баронесса, что он был решительным противником того, чтобы все эти голубокровные имели хоть какое-то отношение к «Черному корпусу». Уж он-то лучше других чувствовал, с каким презрением встретило большинство аристократов приход к власти ефрейтора Гитлера, создание отрядов штурмовиков СА, а затем и охранных отрядов партии — СС. — Извините, баронесса, но мы давно должны были запретить дворянские достоинства, как это сделали в свое время российские коммунисты. С той только разницей, что у нас обязательно появилась бы новая аристократия — арийская по духу и крови.