Богдан Сушинский: Флотская богиня

Подполковник понимал, что ничего противоестественного фронтовому бытию в рассказе девчушки не содержится. И все же то спокойствие, с которым племянница излагала это, не могло не покоробить Дмитрия. Он конечно же видел, что в доме брата подрастает сорвиголова в юбке, но только война по-настоящему раскрыла характер Евдокимки, ее лишенное страха естество.

— Словом, так, сержант Гайдук, — генерал решил, что толку от этих родственных изъяснений не будет. — От наших агентов поступают сведения: после захвата таких сугубо казачьих регионов, как Дон, Кубань и Терек, немцы попытаются настроить против советской власти все казачье население, а главное, создать в составе вермахта или, может быть, даже в составе войск СС, казачьи части. На формирование крупных соединений, таких, как армия, или же войско Донское, Гитлер вряд ли решится, но… Впрочем, это уже высокая политика. С ней лично тебе, сержант, соприкоснуться вряд ли придется, а вот известной тебе Анне Альбертовне Жерми, дочери царского генерала Подвашецкого…

— Жерми — дочь царского генерала?! — ошалело уставилась Евдокимка на генерала советского.

— По западным, буржуазным понятиям, она еще и наследница графского титула…

Квартира Корчевских в самом деле источала дух дворянского гнезда, тот дух, который, как оказалось, до сих пор не улетучился из памяти Анны Подвашецкой.

И дело даже не в том, что в комнатах все еще сохранялась пара старинных, работы венских мастеров, кресел, комод красного дерева и огромный, словно бы из цельного дуба изваянный, истинно профессорский письменный стол. Сущность этого духа определялась еще и видом шкафов, заполненных старинными книгами, и виньетками пожелтевших фотографий, откуда на Анну высокомерно посматривало прошлое столетие — с его мундирами, орденами и пышными женскими одеяниями, с ароматом французских духов, круто замешанном на тленности мебели и персидских ковров.

— Как же вам удалось сохранить все это, Елизавета Ильинична? Эту обстановку, этот дух, этот аристократизм отношений в семье?

— Секрет прост: мы свели до минимума общение со всем вульгарно-пролетарским миром, окружающим нас эти кошмарные годы. В городе было всего несколько семей старых интеллигентов, с ними Виктор Карлович поддерживал кое-какие отношения. В то же время в общении друг с другом мы старались вести себя так, словно находились на светском рауте.

— Теперь я понимаю, как мне в моем доме не хватало подобного общения.

Сам профессор на встречу с Анной так и не вышел. Когда княгиня провела ее в кабинет, чтобы представить — этот сухонький благообразный старичок как-то необычайно легко поднялся из-за стола, подошел в гостье, поцеловал руку и сдержанно произнес:

— Поскольку я не имею чести знать вас, и вряд ли у нас отыщется хоть какая-то общность интересов, то всецело отдаю вас во власть Елизаветы Ильиничны.

— Сам тот факт, что вы позволили мне ступить в свою профессорскую келью, уже преисполняет меня гордостью, — вежливо склонила голову Анна.

Жерми беглым взглядом прошлась по тесной, сплошь заставленной книжными шкафами комнате и остановила его на широком, устланном белой овчиной кресле. Она не сомневалась, что даже в созданном для него супругой заповеднике дворянства профессор уютно чувствует себя только в этом кресле, за столом, заваленным книгами и какими-то бумагами.

— Судя по стопке исписанной бумаги, вы наконец-то решили сосредоточиться над тем теоретическим трудом в области медицины, о создании которого мечтали, еще будучи полевым хирургом в госпиталях мировой войны. Очевидно, речь идет об опыте полевой хирургии?

Профессор убрал с переносицы очки, водрузил на нее пенсне и удивленно уставился сначала на супругу, затем на гостью.

— На эту тему мы с госпожой актрисой беседы не вели, — в голосе княгини Куракиной проявились нотки осуждения. Судя по всему, тема научного труда профессора оставалась самой большой тайной этого аристократического гнезда.

— Не вели, естественно, — тут же подтвердила Жерми. — Просто я принадлежу к догадливым женщинам. Сожалею, что не могу выступить в роли вашего личного секретаря. С удовольствием окунулась бы в мир медицины.

— Хотите сказать, что тоже каким-то образом связаны с этим миром?

— По одному из своих дипломов я — фельдшер. Всего лишь. Дальше следовали другие увлечения.

— Мне сообщили, что вы — талантливая актриса и что именно вам доверили сыграть роль графини в каком-то историческом фильме.