Вадим Шарапов - Доля ангелов

В ярком свете спецлампы зрелище было особенно отталкивающим, но Сергей Иванович на буровых привык и не к такому.

- Я гляжу, сплошной детрит с перфухой тут у нас, к гадалке не ходи, - мычал он себе под нос, копаясь в раззявленной пасти. - Хорошо хоть, что наркоз не по Кальтенбруннеру прошел, нормально лег. Ути-пути, какие пеньки! Не-е, это даже не транспозиция, это вообще караул... и до кучи кругом экзостозы.

За окном уже светало, когда Луцких наконец-то оторвался от вяло подрагивающего в кресле пациента, глаза которого закатились в разные стороны и свисали, как пучки теннисных мячиков.

- Да, брат, - сказал он устало, стянув на шею маску и снимая пропотевший колпак, - ты точно нечисть. И не просто нечисть. Ты - Зубонечисть Вульгарис! То есть, обыкновенная. Это ж надо было умудриться до такого довести полость паст... кхм, рта! Я даже не знаю, сколько лет для этого понадобилось...

- Сто три... - хрипло прошепелявило ОНО.

- Солидно, - резюмировал стоматолог. - Выть больше не будем?

- Неть... - по-детски хлюпнуло чем-то (Сергею очень хотелось верить, что носом) НЕЧТО и сползло с кресла, шлепнувшись на кафель, точно резиновый мешок, в котором что-то булькало. Опираясь на дрожащие щупальца, пациент пополз к стене.

- Э! Э! Дверь же... - подающий надежды врач не успел договорить, потому что комок щупальцев, не останавливаясь, прошел сквозь стену и исчез. Напоследок странный пациент хрюкнул что-то вроде «я приведу».

В комнате запиликал будильник телефона.

- Ну елки же палки, - обреченно вздохнул Луцких, - поспал, называется.

Он стащил халат и побрел искать швабру.

Часов в десять утра в дверь забарабанили, а потом принялись ковыряться в замочной скважине ключом. С третьей попытки оторвав всклокоченную голову от подушки и тихо матерясь, Сергей побрел к двери и распахнул ее, щурясь от солнечных лучей. На пороге замерли двое: бледный Григорьич, неловко прятавший за спину огромную клеенчатую сумку (с такими испокон веку ездят «челноки») и незнакомая тетка монументальных размеров. Оба, не скрывая испуга, уставились на заспанного Луцких.

- Чтоб меня... - пробасил Григорьич.

- Я так понимаю, - язвительно-вежливо осведомился Сергей, культурно зевая в ладонь, - вы Матвевна? А вы, Григорьич, никак за моими бренными останками пришли? Тогда поспешу вас разочаровать - тут, конечно, нечисто, но, в общем, вполне поправимо на бытовом и медицинском уровне.

- Э.... ну... - Григорьич издал несколько невнятных звуков и снова замолчал.

- Вижу, у вас здесь обычаи и традиции налажены. И много врачей сменилось? То-то я смотрю, кабинет чистенький слишком, подозрительно это...

- Зря вы так, - скорбно сказала Матвевна и утерла слезу платком, - мы ж даже не знали, как предупредить.

- Точно, Иваныч, - поддакнул трубно чернобровый, - я вчера тоже того... хотел предупредить!

- Ага. На уровне телепатии, наверно. Ладно, чего уж там. Прощаю.

- А мы вчера слышим - воет! - Матвевна прижала к щекам пухлые ладони. - Ужас! И воет, и воет, не замолкая. Нечисть!

- Нечисть, - флегматично согласился Луцких. - Была. А теперь, значит, будет Чисть. Зубочисть, если точнее. Правда, режим дня мне придется пересмотреть, это точно. Научусь днем спать...

- Ох, батюшки, да как же...! - опять охнула Матвевна. - Да что ж там - нечисти много?

- Мне кажется - да, - кивнул головой Сергей Иванович, - и в сильно запущенном состоянии, знаете ли, если у них все такие, как сегодняшний ночной. А я отступать не привык. Я даже в Ямбурге не отступал, а уж там-то контингент был, я вам скажу, совсем не сахар. Правда, без щупалец, зато с ног до головы в синих картинках. Тут, знаете, даже непонятно, что лучше.

Он прищурился, мечтательно глядя вдаль и добавил:

- Материала здесь - на десять кандидатских. Или даже докторских. И чтобы я просто так уехал? Черта с два!

Дьявол заметно нервничал.

- Душу будем продавать? - грубо спросил он, пытаясь скрыть смущение и неуверенность в голосе. В этот момент он был очень похож на продавца в старом, советских времен, гастрономе. Поглядишь - и сразу в голову лезут мысли о маленькой зарплате, бытовом алкоголизме, неустроенности и хамстве.

- А ты не торопись! - в тон ему ответил Иван Николаевич. - Не торопись!

И. вспомнив давно прочитанную книжку, добавил:

- Вы не в церкви, вас не обманут.

- Шагай отсюда, дядя! - озверев при слове «церковь», прошипел дьявол. Он почесал грудь, обтянутую линялой майкой с надписью «Angels Fall First» и стал демонстративно глядеть в потолок, насвистывая что-то не особенно мелодичное. На рукаве майки, криво прицепленный булавкой, болтался значок с фамилией продавца - «С. Лукавый». Дьяволу фамилия очень шла.