Виктор Шепило - Ночь на площади искусств

Глаза Клары взывали о помощи, но никто не торопился на этот зов. Вдруг ее взгляд упал на спиннинг. Опытная спиннингистка, она выбежала в коридор и с размаху запустила блесну в конец темного длинного коридора.

— Ага! — обрадовалась она, туго наматывая лесу на катушку. Вскоре в дверях показался зад Ризенкампфа. Пойманный за брюки, он пытался дотянуться и перекусить тугую леску, используя богатейший опыт перекусывания трусиковых резинок. Гибкий майор извивался, корчился, но Клара-охотница держала тетиву, поставив катушку на мертвый тормоз. И все-таки Ризенкампф вырвал крючок вместе с лоскутом ткани от штанов.

— Ну, теперь уж клянусь честью, так вам это не пройдет! — пригрозил разъяренный полицейский чете Ткаллеров, — С кем вы в сговоре? С троллями? Хромыми бесами? Ведьмами с Брокена? Кто там по углам стучит и хихикает? Вы погубите весь город и себя в первую очередь! Но я за себя еще способен постоять! Я еще кое-что могу!!!

И майор снова кинулся в сторону, только уже не в коридор, а к сигнальной красной кнопке. Трясущиеся пальцы рывком сорвали пломбу… но тут все услышали подобный негромкому хлопку хлыста цирковой выкрик: «Ап!» И майор моментально замер в причудливой позе — даже не верилось, что человек может стоять в таком крайне неудобном положении, будто он окаменел в ту секунду, когда его столкнули с обрыва. Все, кто был в кабинете, тоже застыли на своих местах, словно их зачаровали вместе с майором. Только спустя две-три минуты каждый попытался хоть чем-то пошевелить. Клара же сделала несколько робких шагов к майору. Лицо его выражало застывшую ярость, боль и отчаяние.

— Генрих, — неожиданно для себя обратилась Клара к майору по имени, тронула его за плечо и тут же отдернула свою руку: не только плечо, но и форма полицейского одеревенели — и если бы по мундиру кто-нибудь щелкнул, то он зазвенел бы, как дека скрипки.

— Он мертв, — еле выговорила Клара. Ни в словах, ни в глазах ее не было ни тени сомнения.

— Не думаю, — Траурный марш подошел неспеша к майору, поднял веко, словно медицинский эксперт. Затем ощупал запястье, пытаясь определить пульс.

— Кататонический шок, — констатировал Свадебный, — такое и на свадьбах случалось. От чрезмерного возбуждения.

— Может, уложим его на диван? — предложил Ткаллер, — Или его не сдвинуть?

— Позже. Пусть пока постоит так, — отозвался Траурный и сел на свой стул рядом со своим коллегой Маршем.

И вот тут, на фоне майора, застывшего в крайне неестественной позе сюрреалистической скульптуры, наступила самая длительная и пугающая пауза. Кто они — эти сверхъестественные визитеры? Инопланетяне, мелкие бесы, Божьи гости? Или в самом деле музыкальные эмблемы брачного веселья и смертной печали? Может быть, действительно Вселенная наполнена звуками и красками, которых мы не слышим и не видим? Мозг наш настроен на другие частоты, а компьютер «Кондзё» вычислил их и воспроизвел?

Вдруг Свадебный марш прервал их задумчивость:

— Господа, у меня уже нет сил, — сказал он чуть капризно, — Я страшно проголодался. Нельзя ли чего поесть?

Все повернулись в сторону Свадебного марша, как бы заново разглядывая его и изучая. А тот сидел как ни в чем не бывало и с выражением легкой усталости разглядывал свои ухоженные ногти.

— А что, — встала с места Клара, — это мысль! И очень своевременная. Александр, есть тут что-нибудь? Закусим, пока майор отдыхает.

— В холодильнике кое-что из банкетных запасов, — сразу понял ее Ткаллер, — Ты здесь распорядись, а я пройду в зал.

Клара достала из холодильника закуски и бутылки. Вскоре стол был накрыт — хлеб, сыр, буженина, красное вино. Майора перевели в горизонтальное положение на диване, дабы не портить благостной картины позднего ужина.

— Простите, а не найдется ли шампанского? — застенчиво попросил Свадебный, — Привычка выработалась. На свадьбе я обычно выпиваю два-три бокала шампанского и съедаю порцию ростбифа. Это не считая фруктов, которые я люблю больше всего. Поначалу вовсе не ел, но потом, удивленно наблюдая, с каким наслаждением люди поглощают провизию, тоже решил попробовать. Понравилось. Привык. Теперь голод переношу с трудом.

— А я если выпью, то чего-нибудь крепкого, — поддержал беседу Траурный, — И отнюдь не ради удовольствия, а чтобы груз напряжения снять. До того, бывает, тяжесть внутренняя давит, и ничем ее, кроме крепчайшего рома, не растворить. В крайнем случае — виски. Рекомендую, — поднял Траурный рюмку.