Андрей Малыгин - Зеркало, или Снова Воланд

Скрипнули петли, щелкнул выключатель, и слабенький свет озарил небольшое, порядком захламленное помещение. Справа и слева на полу уныло лежали какие-то коробки, ящики, несколько стопок старых газет, а прямо к стенам крепились в три яруса вместительные полки, заваленные разными свертками, посудой и прочей ненужной ерундой.

Здесь у Валерия Ивановича как-то само собой ненавязчиво всплыл вопрос: а для чего, собственно, эта замешанная на пыли рухлядь хранится за двумя не ветхого вида дверями? И вообще, кто может польститься на все это никчемное барахло?

Николай Семенович же отработанными движениями аккуратненько запер двери, подошел к стене напротив и сделал руками широкий жест, словно раздвигал занавески окна. И тут, присмотревшись, Шумилов понял, что вовсе не ошибся. Начальник отдела действительно отодвинул свисавшую до самого пола, почти незаметную старую брезентовую ткань и обнажил поверхность кирпичной стены. Достал еще один длинненький ключ, покопался им в кирпичах и надавил на кладку рукой. Та бесшумно разломилась, тут же превратившись в дверь, искусно раскрашенную под кирпич. Лужин нырнул в темный проем, через секунду вспыхнул более яркий свет, и Валерий Иванович только рот раскрыл от неподдельного изумления.

«Нет, это уже попахивает не банком, а не иначе как тайным бункером… пока что неизвестного назначения. — подумал тут же хозяин квартиры, — вполне возможно, что Николая Семеновича мы просто недооценили».

Новое помещение было попросторнее, гораздо почище и посветлее — полная противоположность первого. Деревянный пол радовал глаз широкими добротными досками, по выкрашенным светлой краской стенам стояли высокие стеллажи, разделенные на мелкие ячейки, а сразу же справа за дверью — небольшой письменный стол с парой ящичков и настольной лампой с розовой матерчатой головой.

Лужин закрыл дверь, глубоко вздохнув, сел за стол и неторопливо развернул газету. В ней оказалась пестрая сатиновая тряпка, из которой вынырнула кучка каких-то железок.

— Да ведь это же инструмент! — прошептал Шумилов, неотрывно следя за Лужиным.

После окончания института Валерий Иванович около четырех лет проработал технологом в одном из цехов завода, поэтому инструмент знал не по наслышке. Сам Орлов иногда по-отечески любил повторять свою крылатую фразу: «Каждый начальник цеха должен знать, что план его лежит на кончике резца, поэтому, друзья мои, следите и берегите инструмент. А иначе, как поется в песне, вам удачи не видать!» И это отчасти действительно было так.

Инструментальщик любовным взглядом еще раз приласкал лежащие перед ним железки и порылся в одном из настольных ящичков. Вынул из него несколько небольших бумажек и, проронив многозначительно: «Так… ну что же… запишем для порядка… добро пожаловать в новый дом…», начал что-то писать, шевеля при этом губами. Сделав нужные записи на бумажках, положил их на место и принялся, расхаживая, сосредоточенно раскладывать по ячейкам содержимое свертка.

И тут только до Валерия Ивановича дошел истинный смысл предназначения спрятанной от посторонних глаз, словно в сейфе, комнаты — это была ни много, ни мало, а настоящая инструментальная кладовая с полной картотекой всего хранящегося в ней. Но для чего здесь, в подвале жилого дома, устраивать целый склад инструмента? Непонятно! И для кого все это предназначено?.. На эти вопросы мог ответить лишь только сам Николай Семенович Лужин. Но определенно было одно — все это он просто утащил с родного завода. Натаскал постепенно, как грач веточки, когда строит себе весною гнездо.

Шумилов отказывался верить своим глазам.

«Вот так Николай Семенович! Ну и фрукт!.. Экое гнездышко соорудил!.. А спрашивается, для надобности какой? Неужели так вжился в образ, что даже не хочет и после работы с ним расставаться? Как такая мыслишка и в голову-то могла заползти? Что это, болезнь или просто патологическая жадность, как у Кощея Бессмертного? Хотя жадность, наверное, и есть болезнь. А впрочем, черт его знает… Во всяком случае, Николай Семенович чахлым совсем не выглядит, а даже, напротив, цветет и пахнет, как куст сирени.»

И чего здесь только не было: сверла, плашки, метчики, разные резцы и фрезы, напильники, ножовочные полотна и пилы, гаечные ключи и отвертки, большие и совсем крохотные тиски, наждачная бумага кусками и в рулонах, рулетки и линейки, паяльные лампы, стамески и молотки, дрели ручные и электрические, швабры, куча разных тряпок, целая коробка электрических лампочек, три лома, целая куча металлических ведер, вставленных одно в одно, и даже два настольно-сверлильных станка… Короче, всего не перечесть. Ну просто как в Греции!..