Владимир Сорокин - Моноклон (сборник)

– Я все поняла, хорошо, – вздохнула Сотникова.

– Рассказывай спокойно, не торопясь. И с исчерпывающими подробностями. Ясно?

– Ясно.

– Прошу, – Малавец сунула руку себе под юбку, сжала колени.

– Он вышел из ванны, я услышала, хоть он и шел босиком.

– Как ты была одета?

– На мне была юбка совсем коротенькая, колготок не было и трусиков тоже не было. Как договорились.

– Как договорились, – кивнула Малавец. – Продолжай.

– И майка. Лифчика не было. И этот белый передничек. Он взял меня за зад, обеими руками, стал трогать попу. Сначала через юбку, а потом забрался под юбку. И говорил: «Продолжайте, продолжайте». Я не оборачивалась, продолжала чистить карасей. Потом он опустился на колени, раздвинул мне ягодицы и стал лизать мне анус.

– Не анус, а попочку, сладкую попочку.

– Да, сладкую попочку.

– Он залез в нее язычком своим?

– Да.

– Глубоко? – дернула головой Малавец.

– Сначала не глубоко, а потом глубоко.

– А ты что? – Малавец сводила и разводила колени.

– Мне было очень приятно.

– Сладко тебе было?

– Сладко.

– Сладенько он язычком своим… да? Туда, сюда… сладенько? В попочке у Катеньки? Туда-сюда. Язычком забрался, да?

– Забрался в попочку мою языком, – кивала Сотникова.

– А Катенька что делала в этот момент?

– Чистила карасей.

– Чистила карасиков маленьких, хороших, а он, хулиган, Катеньке в попочку языком забрался, в сладенькую попочку?

– Забрался языком, – кивала Сотникова, разглядывая свои ногти. – А потом…

– Погоди! – прикрикнула Малавец, тяжело выдохнула. – Он что… он сам… сам он стонал?

– Стонал.

– Сладко стонал, да?

– Сладко.

– Стонал тебе в попочку… а сам в ней язычком, язычком… да? да? да? да-а-а-а-а-а!

Малавец беспомощно вскрикнула и мелко затрясла головой, задвигала рукой под юбкой. Потом схватила отчет и с силой швырнула в Сотникову:

– Сука!

Сотникова испуганно отшатнулась, вскочила, отбежала к двери.

Тряся головой, Малавец закрыла глаза, облегченно, со стоном вскрикнула:

– А-а-а-а!

И тут же простерла свободную руку к Сотниковой.

– Прости, прости.

Сотникова нерешительно стояла у двери.

– Прости… – выдохнула и облегченно задышала Малавец. – Это так… это ничего… это нервы… присядь. Присядь. Присядь!

Сотникова подняла отчет, положила на стол для совещаний. Села на свой стул.

Малавец открыла пудреницу, втянула в правую ноздрю. Отпила сока. Пошмыгала носом.

Помолчали: Сотникова смотрела в стену, Малавец вздыхала и трогала свои щеки, на которых проступили два розовых пятна.

– Кать, ты пойми меня, пожалуйста, – заговорила Малавец. – Я хочу, чтобы ты меня правильно поняла.

– Я хочу курить, – буркнула Сотникова.

– Кури, конечно, кури.

Сотникова взяла со стола сигареты, зажигалку, закурила, положила ногу на ногу.

– Понимаешь, у каждого человека есть свое святое. Не в смысле веры, Бога, чудес. А просто – свое, родное святое. Которое всегда с тобой. И каждый должен уважать святое чужого человека, если хочет называться человеком. Я готова уважать твое святое. Всегда. Я никогда не растопчу его, никогда не осмею. Потому что я в первую очередь уважаю себя как личность, как мыслящий тростник. И уважаю свое святое. И твое. Я всегда пойму тебя. Как поняла с этим процессом. А у меня были все основания не понять ни тебя, ни Самойлова, ни Василенко. Но я поняла и тебя, и Самойлова, и даже мудака Василенко. И теперь вы живете нормальной человеческой жизнью, вам пока ничего не угрожает.

– Пока, – выпустила дым Сотникова.

– Пока, – кивнула Малавец, откидываясь в кресле. – Конечно, пока! Мы все живем – пока. Не пока бывает только у мертвецов. Или у ангелов. У них вместо «пока» – вечность. Ewichkeit. А у нас – dolce vita. Этим мы от них и отличаемся.

Помолчали.

– У меня очень сложный день сегодня, – Сотникова со вздохом выпустила дым.

– У меня тоже.

– Ко мне едут важные люди.

– А у меня в приемной сидят два депутата Государственной Думы. Сидят и пьют кофе. И ждут меня. Сядь нормально.

Сотникова с неудовольствием опустила ногу.

– И не кури столько. Ты молодая, красивая женщина. Зачем ты куришь? Курят от разлада с собой.

– Хочу и курю.

– Ты же дым вдыхаешь! Задумайся один раз: вдыхаешь дым. Это же бред полный – дышать дымом, получая от этого удовольствия.

– А кокаин вдыхать – не бред?

Лицо Малавец стало строгим:

– Это самый экологически чистый наркотик. Знаешь, сколько суток водка держится в организме? Двенадцать. А кокаин – всего трое суток. И никакой ломки.