Даниил Фривольный - И вдруг я увидел… себя

Зебры дня в ночь и наоборот нет.

Семафоров, маяков, компасов, навигации, регулировщиков, проводников тоже нет.

Рай и Ад одно и то же.

Религии купажировались.

Ни времени,

ни дискретного пространства.

…близилось полнолуние.

И было страсть сколько ворон.

Небо стало чёрным

и билось в судорогах от взмахов их крыльев.

Только луна и только вороны.

Помнится, птицы подняли адово-тягостный шум.

Они чуяли.

Это висело в воздухе.

Этим был наш

чёс…

Он сжирал всё вокруг.

И ворон тоже.

Крики усиливались,

Так же, как размножалось вожделение…

Простынь была красной. Небо – чёрным.

В безотдышном кувыркании наших тел

весь мир обернулся

красным и чёрным .

Красными были стоны,

чёрным – сплошь зримая бренность…

Наши стоны тонули в птичьем крике

и разжижались в бездонной близи.

Ворон становилось больше,

они припархивали беспорядочным хором.

Близилось полнолуние.

Внезапно мир онемел.

Луна обернулась красным шаром.

Чёрное стало плоскостью…

И уело красный шар…

Этот запал…

Он является без приглашения…

Когда его никто не зовёт…

Некая струя, плотная и томная.

Клочки энергии и манят, и куда-то толкают.

Вокруг всё обретает смысл.

Шаги смелеют, поступь твердеет.

Разрозненные обрывки

стряпаются в одно созвучно-смиренное.

И наступает радость. Не кратковременная!

Потому что

время теряет остроту,

более не экранирует.

Да, являющаяся оригиналом жизнь —

это пэкидж-тур без всякого времени!

P.S.

От этого, кстати, становится понятным и по-настоящему близким Шекспир со своими Ромео и Джульеттой.

Он подарил им смерть в апогее, на вершине экстаза,

а сказать проще – отключил стрелки часов.

Недаром говорят, что «счастливые часов не наблюдают».

P.S.S.

Тогда зачем во всём мире производится

такое огромное количество часовых механизмов, давным-давно превысившее численность населения всей планеты?

Я зрею мир большими глазами,

впитавшими всю искушённость человечества,

и уже знаю всё .

Миллионы лет истории людского рода,

отражённые зеркалами моих глаз…

Остаётся горсть, капля в море –

познать, хотя бы на самую малость,

себя .

Миры бывают разные, хотя на самом деле мир один.

У него, как и у них, различные объёмы, и случается,

что один мир вмещает в себя много других миров.

У миров есть свойство сужаться и расширяться.

Не от температуры окружающей среды, естественно.

А от степени нашей с вами расслабленности,

высоты полёта и широты взгляда.

Миры также различаются по качеству помола.

Так, встречаются грубые, менее грубые и тонкие.

Как мука.

Только здесь всё наоборот.

Чем тоньше помол, тем вреднее хлеб.

А чем тоньше мир, тем он лучше, добрее, благоутробнее.

Тонкий мир не оставляет видимых следов,

проплывая мимо огромной тучей,

звуком птичьего полёта

или ласковым прикосновением ветерка,

когда мы стоим на вершине горы.

Этот мир влюблён по уши в свет: солнечный и лунный.

Музыку сфер.

Звуки большой тишины.

Краски солнечного заката.

Мазок отголоска птичьего полёта.

Пылкое дыхание любви.

Холодную родниковую воду.

И дерево в качестве основного строительного материала для человеческого жилья.

Да и вообще,

по некой странности стечения обстоятельств,

здесь ярче светит солнце, проще пища, меньше суеты.

Самые большие чудаки – это дети.

Они строят фантастические замки из песка

и не играют в войну.

Все люди улыбаются друг другу,

не боятся ночи, туманов, зимы, дождливой погоды.

Они учатся у самой природы

и не тратят времени зря

на придумывание заумных научных диссертаций,

пополняющих пыльные архивы.

Они как будто только наблюдают за миром,

в то же время активно его созидая.

Они строят новое, молодое,

легко освобождаясь от старого, отжившего,

не нарушая и не разрушая самой жизни.

Плывя по течению, они в любой момент, если надо,

готовы осилить самое бурное противотечение.

Их дух и мысль никогда не стареют,

в блаженном опьянении

оставляя

хорошо им служившее,

но теперь уже отработанное тело.