Янга Акулова - Утро вечера

По бассейну прокатился ропот: Вовчика засёк тренер.

Хотелось зажмуриться, но не смотреть было невозможно. «Хоть бы выгнали его оттуда!» Раздался резкий, как нож, свисток. Вова явно обрадовался, будто ждал его, шагнул сначала чуть назад, легонько разбежался, подпрыгнул, взметнув руки вверх, сложился вдвое, как перочинный ножик, и полетел кубарем вниз – перевернувшись в воздухе несколько раз, вонзился в воду.

“Охх!” Ане показалось, что это она сама вонзилась – так страшно это было и так… до дрожи восхитительно! Короткий танец в воздухе, и – бах! Рассёк гладь и стрелой вглубь. Слияние двух стихий – танца и воды! Спортсмен – так прыгнуть мог только спортсмен – вынырнул с наконец-то прилизанными вихрами, пулей выскочил из бассейна и бегом в раздевалку. За ним вдогонку помчались тренер, какие-то в белых халатах, на полусогнутых, боясь поскользнуться на мокром кафеле. Руками машут, гулко выкрикивают что-то.

Мальчишка с соседней дорожки, доплыв до конца бассейна, обернулся к Ане. Горделиво проронил: «Видала? Это наш чемпион – у него у одного был уже взрослый разряд. Да потом пацан исчез куда-то».

Исчезнуть бы ему и теперь. А то и правда – допрыгается. И что творит? Что доказывает? Спортсмен! Если бы он занимался только спортом. «Хоть бы он меня здесь не заметил». Положенный час подходил к концу, Аня тоже вылезла из воды и побежала одеваться.

Приключившееся в бассейне тут же растворилось в морозном, будто хрустящем воздухе. Хрустел, конечно, не воздух, а снег под ногами, недавно выпавший, не успевший примяться. Сегодня в него добавили то ли кварц, то ли слюду, чтобы он сверкал как сумасшедший. Сияние этого нового снежка казалось необъяснимым, неспроста, в ознаменование праздника. Какого? Ну, такого – самого в себе праздника. Или Нового года, который Аня пропустила по болезни.

Снежинки, по-детски задорные, соревновались между собой, кто ярче. Каждая из них, из этих шестигранных крошек, сияла своим цветом. Каждая была живой, таким живым было это сияние, будто чья-то улыбка. «Неужели, правда – ни одной одинаковой? Так это не снег никакой, а… буквы в небесном послании, шифр, который никто не пытается разгадать? Сколько же они понаписали! Больше, чем все писатели мира. Если б была такая работа – по расшифровке, я бы стала расшифровщиком».

Пока же понятно только одно – это не поддаётся пониманию. И это невозможно. Кому такое под силу – сотворить их все, миллиарды индивидуальностей, да ещё, чтобы сверкали? Чтобы чуть не до слёз. Никому. Кроме… Бога? Только он один и может то, что разумом не объять. Помощники у него в этом наверняка есть – так много работы. Может, ангелы, может, волонтёры-лаборанты. И вот ведь, всё это богатство – наше! Ни у кого на свете его столько нет, сколько у нас. Поэтому мы непобедимы вовеки. И Он… раз Он засыпает нас каждый год этими блистающими бриллиантами больше других, значит, Он любит нас?

Сказка какая-то, а не вечер.

Аня зачерпнула рукой в рукавичке горсть снежинок из сугроба, заглядывая им в лицо: «Как они это делают?» И вдруг… запах! Резанул со стороны и вмиг разбил кристалл чистоты. Резкий запах кошмарного курева.

…Он возник из тени под деревом, встал у неё на пути, с горящей папиросой в руке. Тот, кто нарушает, кто очертя голову бросается с запрещённых десяти метров, разрушает ради забавы… кристаллы, всё что угодно.

– Инки жили в Перу? – рот до ушей с крупными плотоядными зубами, цигарку щелчком в новорожденных, в свежий нарядный сугроб.

Взрыв возмущения, внутри, про себя, так бы и двинула по руке! Спалил их столько сразу. Никакой теперь уже не спортсмен – разгильдяй и шпана. Улыбочка насквозь самодовольная, ждал рукоплесканий за свой «подвиг»? Весь расстёгнутый, расхристанный, шарфа даже нет, шапка на затылке, вихры как будто мокрые ещё. Чудо-юдо, только что вынырнувшее из вод, от которого, или кажется, или на самом деле, валит пар.

– Чему вас только учат. То в перу, то в пуху, но всяко пушисто.

Анин язык, как и её саму, надёжно приковало к месту.

– А хочешь, я подожгу школу?

– Что-о?! – и заткнулась тут же, пожалев, не собиралась она с ним разговаривать вообще.

– А чё? Нет школы, нет проблемы, – и всё-то лыбится всеми наглыми зубами.

Аня не стала крутить у виска, как Танька. Ничего не стала. Лишь бы не заметил… волнения. «Только не это! Не как в тот раз, в школьном коридоре». Уставилась в свою рукавичку, как в шпаргалку. Творения господни невинно подмигивали ей. Всех не переспалишь.