Ким Шмонов - Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени

А потом оказалось, что его планы на будущее, что спорт, что техника – это все несерьезно, а серьезно – это новая специальность «Экономика народного хозяйства в условиях рынка», и надо ехать поступать в другой город. Это большой, крупный город, можно сказать мегаполис, не то, что наш Безымянск. Наш Безымянск, это, если честно никакой не Безымянск, а самый настоящий Мухосранск. А там – престижно, круто, за этим будущее, и надо успеть влезть в этот первый и последний поезд, поезд в новую жизнь, Сын.

И, как-то между прочим, поставив перед фактом, он укатил на ночь глядя в очередную свою командировку. Не то на какой-то сверхсекретный объект за Уралом, не то в дружественную страну в Центральной Африке.

И как-то грустно стало Лютому после всего этого, и пошел он бродить по городу, пытаясь понять повороты своей судьбы и смысл существования. Закадычный его друг, именно тот, который ему сейчас больше всего был нужен, Бротхер (или просто Бро, как его часто называли) в настоящее время отсутствовал по всем известным адресам и телефонам. Мутил, наверное, с какой-нибудь околосистемной телкой, или сидел в ночную смену на какой-нибудь из своих странных мест работы. Поэтому Лютый бесцельно шатался уже несколько часов подряд, то ли в поисках внезапного озарения, то ли в поисках приключений на свою задницу.

Уже было за полночь, а Лютый все вышагивал по малознакомым улочкам. Ночь была тихая и теплая, и идти домой в пустую квартиру совершенно не хотелось.

Так бы он и бродил дальше, но тут его окликнули.

– Слышь друг, угости сигаретой…

Где-то сбоку появилась тень какого-то шкета.

Лютый посмотрел на тень, и ответил:

– Отвечаю, последнюю скурил, – ответил грамотно, причем, совершенно искренне.

– А если поискать? – настаивала тень. И тут Лютый заметил, что из-за кустов появились еще двое: худой, длинный, как шпала, и коренастый здоровяк.

«Не люблю драться!» подумал Лютый. Драться он действительно не любил – в том смысле, который подразумевал обмен тумаками, а потом долгое сопение вобнимку на земле с порванным штанами, выбитыми зубами и рассеченными бровями. Своих обидчиков он бил, быстро, жестко и эффективно.

Бил так, как его этому учила жизнь, а также Папина методичка, которую он иногда читал. Методичка была достаточно старой, предназначенной, наверное, еще для сотрудников СМЕРШа, и рекомендовала вместо сопливой возни оглушать противника ладонями по ушам, выкручивать локтевые суставы и бить в переносицу рукояткой револьвера. Револьвера у Лютого не было, но с другими опциями Лютый справлялся вполне успешно: бил в кадыки, выбивал колени и до зловещего хруста выкручивал пальцы.

– Поищи, если здоровья много… – ответил Лютый, оценив ситуацию.

– Чё, борзый?! – резко ответил ему коренастый и попер на Лютого, как танк. Вместо того, чтобы с ним вязаться – такого все равно хрен свалишь – Лютый ушел в сторону, совершенно неожиданно повернулся к долговязому и напал на него, налетел с градом ударов, оттолкнул и вновь нагнал, пробив в конце концов в солнечное сплетение, отчего долговязый согнулся пополам, а затем присел, и оказавшись в таком невыгодном положении, получил коленом в нос и укатился в кусты.

Лютый развернулся. В нескольких шагах находился коренастый. Тот кинулся к Лютому, выставив вперед руки. Но Лютый стал его окучивать ногами по бедрам, коленям, лодыжкам. Коренастый сопел, матюгался, даже пытался отряхиваться, но настырно лез вперед, и, когда он остановился, опустив руки, чтобы поправить съехавшие вниз штаны, Лютый, улучив момент, выпрямился как пружина и длинным апперкотом заставил его отлететь, сверкнув начищенными ботинками где-то на высоте полутора метров, на ближайшую лавочку.

Откуда ни возьмись появившийся шкет повис у Лютого на плечах, но тот не растерялся, и схватив шкета за ноги, подсадил его к себе повыше на спину и прямо так, как и стоял, завалился спиной на асфальт, подставляя шкета под удар.

Шкет, оказавшийся словно между молотом и наковальней, разжал руки, и, саданувшись затылком, потерял сознание.

Лютый мигом вскочил на ноги и осмотрелся. Шкет неподвижно лежал на асфальте, запрокинув голову. Где-то в кустах стонал долговязый.

– Ух ты сука, бля… Рукаааа! – орал коренастый, выползая из-под обломков лавочки.

Лютый, не мешкая, пошел дальше своей дорогой. Пройдя метров десять, он обернулся, и глядя в темноту, сказал:

– Ну вы это, извините, если чё.