Игорь Редин - Синий роман

– Как же отличить нужное слово от ненужного?

Вдруг, ни с того ни с сего, стало темно, как ночью. Как будто город был одной большой комнатой без окон, и в ней кто-то выключил свет. Это в полдень-то. Похоже, тут всё, везде и всегда приходит без стука. Жанна, как-то сразу, словно кошка перед прыжком, собралась и, сказав всего три слова: «Беги за мной», побежала. Мы бежали по внезапно опустевшему городу, забегая в подворотни проходных дворов и вновь выбегая на центральные улицы. Моё дыхание стало частым, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Для того чтобы спокойно посидеть (можно прямо на асфальте), а не бежать непонятно куда и непонятно от кого. Казалось, мы бежали вечность, пока, миновав очередной проходняк, ни очутились возле небольшой церквушки. Подбежали к дверям. Затарабанили в них. Сначала она, я после. Нам открыли сразу же.

В церкви было настолько много людей, что впору сравнить её с переполненным автобусом. Люди самые разные. От бомжей до вполне респектабельных бизнесменов, которые неустанно куда-то звонили, о чём-то кого-то спрашивали и, получив ответы, вновь куда-то звонили.

– Что всё это значит? – мой вопрос звучал вполне естественно, но присутствующих он поверг в шок.

– Кошки, – спокойно произнесла Жанна.

– Что кошки? – я люблю кошек и не хочу, чтобы эти милые животные были замешаны в какую-нибудь грязную историю.

– Да. Грязнее не придумаешь, – словно прочитав мои мысли, продолжала она, – кошки в нашем городе – это души невинно убитых. И приходят они для того чтобы мстить живым за то, что те не смогли или не захотели предотвратить их нелепую смерть. Но, предупреждая о своём приходе, они делают так, чтобы днём наступала ночь.

– Всё это очень похоже на бред.

– Это в их власти. Нашим миром правят кошки. Поверь.

– Почему мы прячемся от них в церкви? – и, поняв бессмысленность своего вопроса, я продолжил: – Погоди. Дай я сам догадаюсь. Наверное, потому что это единственное место, где от них можно спрятаться. Я угадал?

– Да. Только не спрятаться, а спастись.

– Но мы пробежали мимо двух синагог и одной мечети. Почему мы не могли от них укрыться там?

– Каждому воздастся по вере его. Спасает не храм, спасает вера. А мы с тобой православные.

Позднее из рассказа Жанны я понял, что город их нарисованный. Вернее, он был написан каким-то любителем мистики средней руки, и мистификатор сей, должно быть, очень не любил кошек, коль наделил последних такими ужасными и кровожадными повадками, что впору, опечалившись этим прискорбным фактом, удавиться.

– Откуда такое огромное количество кошек?

– В нашем городе есть маньяк-убийца. Это его рук дело.

– А куда смотрит милиция?

– У нас нет милиции. Более того, кроме нас четверых, ну, и, конечно, тебя, в городе никто о ней не знает. Они вообще не слышали такого слова «милиция», – я, почему-то этому не удивился, но зато обрадовался-то как.

– Судя по всему, забыть о ней постарался ваш создатель?

– Он о многом позабыл написать, – сказала Жанна и в сердцах добавила: – писака.

– И, что теперь делать?

– Ты должен переписать нашу историю, – в её голосе таилась надежда, – Согласен?

– Я попробую, – замялся я, и не потому, что набивал себе цену, а, просто помня о той массе претензий, которые мне предъявляли герои моих рассказов, появившись однажды в моём доме, я опасался неудачи. Слишком много поставлено на карту.

– Попробуй, – надежда, став явной, переросла в уверенность.

– Попробую, – повторил я.

Для того чтобы переписать, не грех было бы знать, что именно я должен переписывать. Основное место в рассказе отводилось маньяку, который явно не дружил с головой и мочил народ направо и налево, а для пущей сексуальности обладал неотразимой внешностью, на которую клюнула добрая половина его потенциальных жертв. Несложно догадаться, все они принадлежали к прекрасной половине человечества.

Я, попивая кофе и пыхтя сигаретой, с третьего захода приступил к переделке того, что принесло столько страха обитателям городка. Но, как я не пыхтел, мне не удалось даже просто начать повествование. Я думаю: виновато здесь время. Время суток. На бумаге был вечер… и не только на ней. А, как водится, утро вечера мудренее.

Зеркало по плотности напоминало воду. Я аккуратно, чтобы не разбить, входил в него для того, чтобы затем войти в следующее. Проделать эту несложную, но крайне ответственную процедуру я должен был пятнадцать раз. И только пройдя все пятнадцать зеркал, я становился счастливым обладателем заветного ключа от какой-то непонятной, но не менее заветной южной стороны Ай-Петри, открыв которую, я проснулся. Утро мне улыбалось своей мудростью.