Михаил Гальцов - Гвоздь & винил

Первым,что я увидел в билете был вопрос: «Образование и развитие мировой системы социализма». «Это, как два пальца об асфальт»! – подумал я и решил провести блицкриг

– Татьяна Ивановна, а можно я буду готовиться у доски?

Матушка Гусыня удивлённо вскинула брови и, переглянувшись с двумя толстыми тётками из РОНО, головы которых украшали одинаковые перманентные завивки, утвердительно кивнула головой

– Да, Бобров, готовься у доски.

Первым делом я начертил на доске таблицу, а затем внёс туда по очереди страны соцлагеря, которые помнил. Напротив каждой страны я для памяти написал их основные краткие характеристики и начал отвечать. Сначала рассказал, как «после Второй Мировой войны, вдохновлённые победой Советского Союза, эти страны вступили в социалистический лагерь», хотя это слово почему-то у меня ассоциировалось с уголовниками, а потом развил тему. Получилось примерно так:

«Польша. Мы с ними всю жизнь воевали со времён Тараса Бульбы, и он даже потерял там своих сыновей. Был ещё такой фильм «Пан Володыевский», где все володыевцы скакали на лошадях в костюмах с крыльями! Сейчас у пшеков всё нормально. Они выпускают джинсы «Одра», и их сборная по футболу с Гжегошем Лято иногда неплохо играет. Да, ещё они делают хорошее кино: «Четыре танкиста и собака» «Ставка больше, чем жизнь» и «Дятел».

Матушка Гусыня вылупилась на меня, как солдат на вошь и раззявила было варежку, но тётка из РОНО повернулась и посмотрела на неё, сказав взглядом: «Пусть продолжает».

«Китай. Это подлая страна, хотя раньше у нас с ними всё было хорошо, так как они поставляли нам нехилую тушёнку «Великая стена», хорошие термосы и рубашки «Дружба». «Русский с китайцем братья навек» – так говорили в народе. Когда Мао Цзе Дун начал культурную революцию всё изменилось. Появились хунвейбины, которые пытались захватить в 69 году наш остров Даманский. А перед этим, как рассказывал мой дядя-пограничник, два желтопузых пробрались к нашим в казарму и вырезали всю роту. Сначала закрывали спящему ладонью рот, а потом били шомполом в ухо! В живых остался только дневальный, потому что он ходил срать. Этот парень поседел в один миг»…

Я посмотрел на историчку – она обмахивалась надушенным платком и была близка к лёгкому сердечному приступу.

«Вьетнам. Это -деревня Сонгми. Её сожгли американские джи-ай. Сушеные бананы, которые эти гуки нам поставляют, отравлены после того, как америкосы выжигали их джунгли напалмом и швыряли туда «орандж». У них есть дедушка Хо Ши Мин и бальзам «Золотая звезда», который помогает от всего! И, конечно же, песня американского пилота «Фантом»: «Я иду по выжженной земле, гермошлем защёлкнув на ходу. Мой «Фантом» со звездою белой на распластанном крыле с рёвом набирает высоту»! В этой песне патриоты Вьетконга сбивают самолёты наглых янки над своими бамбуковыми хижинами. И ещё: вьетнамцы едят кошек! Это сказал мне знакомый папы, который там воевал….

Мне казалось, что училки заслушались, но когда я отвлёкся от своего увлекательного рассказа, то увидел, что они о чём-то совещаются: «Вы же видите – у мальчика что-то с головой»… «Замолчи сейчас же, Бобров»! – услышал я громкий «кряк» Матушки Гусыни и замолчал. Весь мой вид говорил о том, что я искренне не понимаю в чём дело.

Потом меня отвели к директрисе, и я долго слушал всякую бню про Родину, дружеские страны и патриотизм. В конце своего яростного спича директриса объявила меня «персоной нон грата» и пообещала, что из школы я выйду со справкой.

В то время, как я намеренно заваливал экзамен по истории мой незабвенный «папаша Пью» диктовал своему денщику-прапору письмо для начальника училища. Помните, когда в старину дворянских сынков выпинывали из дома, им давали родительские наставления и просительные письма? Считалось, что такое письмо поможет любимому отпрыску поступить на государеву службу.

До вечера я в одиночестве просидел на берегу озера, представляя буйную радость предков по поводу моего «исторического» экзамена и был несказанно удивлён, когда по пришествии домой ещё на лестнице услышал доносящихся из нашей квартиры «Журавлей». Всё дело в том, что эту грустную песню мой папаша заряжал будучи в подпитии и прекрасном расположении духа «Наверное, звезду получил» – подумал я и отважно вошёл в квартиру. Предки сидели за празднично накрытым столом и папаша, перебирая клавиши аккордеона своими толстыми волосатыми пальцами, старательно выводил: «… и в том строю есть промежуток малый, быть может это место для меня»… Растроганная маман тихо роняла слезу в фужер с выдохшимся шампанским.