Хьюберт Селби-младший - Комната

Да хахахахаха так вот с ними и надо. Интересно, что они подумают, когда очнутся. Спорю, что при следующей встрече связываться со мной они уже не рискнут. Огребли по полной. Поездка на метро в час пик. Утро. Настроение хреновое. Хреновые выходные. Люди напирают со всех сторон. Запахи газет, одежды, дыхания и тел. У двери стоит тетка с двумя баулами. Неухоженые волосы и потрепанная одежда. На одежде пятна, а на лице бородавки с растущими из них волосами. Кажется, она воняет. Старая бомжиха. Даже не подвинется, когда люди входят или выходят. Будто чертова подземка принадлежит ей одной. Придется мимо нее протискиваться. Она не маленькая. Толстая. Мерзкая. Надо было ей на ногу наступить. Пнуть по голени. Ему выходить, а она все еще там. Он пихает ее с силой. Она вылетает на платформу. Ударяется о колонну. Баулы выпадают из ее огрубевших рук, и их содержимое рассыпается по полу. Он улыбается,

когда видит, что она валится на пол, отлетев от колонны. Прикидывается, будто он об нее споткнулся. Наступает с силой на лодыжку. Падает коленом ей на живот и локтем на горло. Вставая, жестко отталкивается от ее груди и живота. Качает головой, будто извиняясь. Простите. А внутри весь светится от радости.

Когда коп выхватил из кобуры пистолет, он врезал ему ребром ладони по запястью и, продолжая движение, пнул второго в пах. Еще до того, как пистолет упал на землю, он добил первого копа ударом по шее, и тот рухнул, а за ним улегся и второй, в позе эмбриона, держась рукой за яйца. Пара приемов карате, и все кончилось. Не спеша он загрузил их в их же машину, полюбовался пару секунд, потом забрал их жетоны и оружие. Дойдя до угла, он выбросил их в канализацию. Довольно улыбаясь, он спокойно пошел прочь. Он лежал на своей койке с радостной ухмылкой. Интересно, как они все это будут объяснять Капитану? Да уж. Учитывая тот факт, что они не отвечали на вызовы по рации.

Причем это был всеобщая тревога. Перестрелка с подозреваемыми в ограблении, всего лишь в нескольких минутах оттуда, где сейчас валялись без сознания оба офицера полиции. Их экипаж вызывали снова и снова. Один офицер убит. Трое раненых. Нуждаемся в подкреплении! Повторяем. 1 убит. 3 раненых. Немедленно выезжайте на подмогу. Повторяем. Немедленно выезжайте. Прием. Ответьте срочно. Но они не слышали, потому что валялись в отключке в машине. Без жетонов и оружия, без сознания. Указания по рации разносились по всей улице. Когда их потом допрашивали, они зассали рассказать правду. В конце концов из них выжали признание, и, заикаясь и краснея, они раскололись, но им не поверили. Их унижали и презирали их братья-полицейские. Похороны героя-полицейского, погибшего той ночью, транслировали по ТВ и радио, и множество раз в течении того дня и несколько дней после этого, в новостях упоминались два офицера, находившихся всего в паре кварталов от места убийства в это же самое время и не отозвавшиеся на призывы о помощи. Их отстранили от дел и позволили подать в отставку. Их узнавали повсюду, где бы они ни появились. Молчание и отвращение встречали их дома по ночам и каждый раз, когда они пытались устроиться на работу. Их женам было стыдно появляться в магазинах. Их детям пришлось уйти из школ. Вскоре их семьи распались, не выдержав груза позора. Потом экс-копы исчезли, и о них все позабыли, пока разложившееся тело одного из них не было найдено на свалке.

Да, да. Крысы и черви пировали на нем по полной. Прекрасно. Прекрасно. Легкая улыбка осветила его лицо. Он был счастлив и доволен. Счастье можно было попробовать на вкус и покатать на языку. Можно было вдыхать и чувствовать его ласки. Он внимательно всмотрелся в гниющую плоть и изъеденные кости, погружаясь в экстаз. А с экстазом пришла короткая полудрема. Не сон, но приятная щекотка релаксации, в которую он с удовольствием погрузился. Однако, если задержаться в этом расслабленном состоянии надолго, можно лишить себя этой замечательной эйфории, а если он ее лишится, то, возможно, никогда не испытает снова. Он был слишком взволнован, чтобы лежать на койке. Он открыл глаза и направил себя к умывальнику, где несколько раз как следует сполоснул лицо холодной водой и протер глаза, чтобы они полностью открылись. Он с силой вытер лицо полотенцем, почувствовав зуд кожи. Оценил состояние прыща и вернулся на койку. Рука снова прикрывает глаза.

Когда коп достал оружие – и это после того, как он предупредил их, что является мастером по карате, – он ударил его по запястью, выбив пистолет из руки, и нанес удар кончиками пальцев в кадык второму полицейскому. После этого он достал кончиками пальцев первого и врезал второму по шее ребром ладони, а потом таким же ударом достал первого. После этого он пошел к телефону-автомату на углу, позвонил в газету, рассказал о произошедшем и попросил прислать репортера к месту событий. Лишившись сознания, они повалились на землю, и он забрал у них оружие. Довольно-таки быстро на место происшествия прибыли репортер и фотограф с камерой, после чего они позвонили в полицию. За несколько минут, прежде чем туда примчалось три патрульных машины, он вкратце рассказал о случившемся репортеру, пока фотограф делал свое дело. Когда прибыли другие офицеры полиции, включая сержанта и лейтенанта, ему пришлось отвечать на множество вопросов, заданных злобным тоном и со злобными лицами. Они были вне себя от ярости, скажет он позднее. С ним не слишком мягко обращались на пути в полицейский участок. Он сделал ремарку о том, что полицейские были вне себя от ярости во время интервью в офисе издателя, где он рассказывал журналисту и всем остальным, кто там был (издатель, главный редактор, ведущий адвокат по уголовным делам, представитель Американского союза защиты гражданских свобод и лидеры многих гражданских организаций), что его бы жестоко избили, если бы не появились репортеры и фотографы. Меня бы не удивило, если бы они не придумали какой-нибудь способ упечь меня в тюрьму надолго. Уж точно бы обвинили в попытке убийства и бог знает в чем еще.