Андрей Зоткин - Грязь. Сборник

Так где же должен был пройти этот судьбоносное представление? «О, Рама!» слишком маленькое кафе, нужен зал – это был самый первый тезис, который вывели собравшиеся. И результат деятельности Мира поразил всех. Да, здание бывшего дома печати на набережной реки Фонтанки было занято музеем и, к сожалению, воззвать к ОБЭРИУ там в этом месте не представлялось возможным. Но Мирон сразу смекнул: не одним жилым фондом богаты, есть же и брошенные шедевры архитектуры.

На третий день во все стороны города стали расходится плакаты с примерным содержанием:

Здание Банка для внешней торговли

16 августа

Театрализованное представление

Лучших творцов Санкт-Петербурга

Четыре левых часа!

Музыка – танцы – литература – театр – кино

Здание банка внешней торговли находилось всего в нескольких домах от Адмиралтейства. Самое сердце города – никому не верилось, что это происходит.

И наконец, настал тот самый вечер. Весь день перед премьерой в здании бывшего банка кипела работа. Его главная жемчужина – великолепный зал с круглым балконом-галереей на металлических подпорках и огромным куполом из стекла – стал главной сценой предстоящего торжества. Когда в него в числе первых ласточек грядущего события вошла Маша, она сразу же протянула:

– Огооо!

Выбежала в центр, раскинула руки и начала кружиться, смотря на грязные стекла купола. В их заброшенности было свое очарование – листья, земля, дождевая вода, вечно серое небо и редкие солнечные лучи образовывали невероятно насыщенную палитру цветов: от иссиня-черного по краям к бледно-бирюзовому в центре. Отсутствие людей пошло этому месту на пользу.

Также в доступе у труппы оказалось несколько залов с протекшими потолками, плесенью по углам и разлетающейся по кусочкам отделкой. В одном из них подъехавший Златоусцев узнал помещение с той самой фотографии: множество черно-белых столов, стульев, изразцовая печь в углу и портрет Николая Второго на темной стене. Из всего этого остались только стены, да и те покрасили белой краской.

– По пути сюда зрители должны будут пройти несколько залов, – сказал Мирон, прохаживаясь под куполом. – Надо будет их чем-то занять.

– Ты скажи, что делать, и сделаем, – бросил на ходу Даниил, пронося охапку цветастых платьев, доходившую ему до очков.

– Что делать, что делать… – грустно протянул мыслитель, развел руками и с поникшей головой покинул центральный зал.

В это время по балкону ходил Цвет и думал, где взять около двухсот стульев для зрителей. Хоть безымянные творцы и не рассчитывали на такое количество зрителей, но Антону в голову взбрела именно эта цифра. Он размышлял об этом вслух, делая предположения:

– «О, Рама!» сможет дать, наверное, стульев 10–15, хостел стульев 10, но кто их оттуда потащит? По два стула в руке, минимум десять человек, через весь Невский…

– Антон!

– Потом знакомые могут подвезти на метро, тут рядом…

– Антон!

Цвет отвлекся и повернулся на настойчивые возгласы Николая. Тот стоял у открытой нараспашку комнаты:

– Там, – сказал поэт и показал на дверной проем.

Цвет нахмурил лоб и медленно подошел. Вся комната была заставлена старыми деревянными стульями до самого потолка.

– Ха-ха! – громко рассмеялся Антон, постучал Николая по плечу и добавил. – А теперь выносите.

И был таков.

В десять часов он покинул здание, пообещав вернутся к полудню.

А потом отключили свет.

В итоге, в три часа дня всех собравшихся и постоянно пребывающих интересовал только один вопрос: «А где Цвет?» и где свет? Только зачинщик всего этого мог прийти и железной рукой навести порядок. А пока все пребывало в хаосе. Декорации сменяли друг друга с пугающей скоростью, девушки-художники выносили морские пейзажи, но через минуту музыканты Цвета во главе с Машей убирали их, пытаясь расставить на импровизированной сцене свои усилители и динамики. Бек в это время пытался записать все подготовленные номера и систематизировать их, но постоянно сбивался из-за «этих активных, не сидящих на месте людей» и начинал опрашивать всех заново.

В четыре часа в зал влетел Цвет, схватился за голову и начал бегать по кругу, то ли давая указания, то ли злопыхая и громко удивляясь. Но шум стоял такой, что лишь немногие его заметили. До представления оставалось три часа.

А с приходом Цвета дали и свет.

Антон и Даня судорожно пытались разобраться в нескольких десятках заявленных сценок. В итоге Берк махнул рукой и пошел двигать декорации. В это время Николай Зарёв уже несколько часов пытался украсить парадные залы. Но кто-то постоянно доносил новые вещи, атрибуты, одежды и замысел приходилось переделывать. Вешая на стену новогоднюю гирлянду с помощью скотча, Николай заметил вошедшего через распахнутые двери Антона, который молча сел на стул и опустил руки.