Владимир Злобин - Повесть о настоящем пиплхейте

— Друзья, я вам ответственно заявляю: всё, что вы только что сказали, есть несусветная чушь. Белый ислам, пангерманизм, бабохейт, да вы за что вообще боретесь? За собственные комплексы или за Белую расу?

За себя я не был уверен, но остальные ненавидели его. Про Алексея, как он просил себя называть, и Алекса, как называли его мы, нельзя было сказать чего-то выдающегося. Он был некой усредненной единицей, нормой, обычным солдатом обычной войны. Такое лицо после войны обязательно вырезают на памятниках и рисуют на героических картинах. В нашей команде его никто не любил, если мы вообще ещё были способны любить. Он был постоянным критиком, не давая нам увязнуть в ненависти. Глупец, ведь в этом было наше спасение. И всегда, чтобы ни сказал Алекс, почему-то доставалось именно мне:

— Слышал, Козлик, что тебе сказал дядя Лёша? — кривлялся мелкий бес Фугас, — люби рузких ублюдков. Гоняй за ветеранов во славу России.

— Я тебе не козлик, — ору я, — у меня имя есть!

Ненавижу, когда меня называют Козликом, а Алекс ненавидел, когда его передергивали:

— Да пошли вы! Занимаетесь всякой ерундой. Я вам давно предлагал...

Торвальд, поднимая кустистые светлые брови, спросил:

— Тогда почему ты сегодня акционируешь с нами?

— Делай больше, делай лучше нас, — добавил, пожимал плечами Знаток, — тебе никто не мешает. Хочешь — Путинку пей, хочешь — в Иисус-крю вступи. Если тебя что-то не устраивает, тогда тебе не по пути с нами. И что с тобой произошло? Очень жаль, ведь раньше мы были соратниками.

Это ложь.

Знаток и Алекс всегда ненавидели друг друга, ибо по природе своей оба были лидерами. То, что давно будоражило ячейку, наконец вырвалось наружу. Два вожака никогда не уживутся в одном стаде, а мы, несмотря на нашу сверхчеловечность, слишком напоминали баранов. И тут Алекс, вместо того, чтобы принять вызов Макса, тихо сказал:

— И сделаю. Клянусь... что сделаю!

— Когда же нам ждать твоей устрашающей акции?

— Как только, так сразу, — он повернулся спиной, — до встречи, камрады.

Мы с удивлением смотрели, как несогласная фигура быстро съедается ночью. Всё прошло так молниеносно и по заранее заготовленному клише, что даже стыдно об этом говорить.

— Поцреот, — презрительно изрекает Торвальд, — ну что, Знаток, за дело?

Наш фюрер печальным взором провожает растворившуюся личность Алексея, а затем переводит взгляд на объект нашей сегодняшней атаки. Настоящий полководец никогда не должен сомневаться в своих солдатах. Он одет в чернокрылый плащ, в чертах лица возвышенность и господство, которые обещают нам кровь и женщин, а это испокон веков вело за собой армии.

— Вперёд, — тихо командует Знаток, и наша команда бесшумно бежит к винному магазину, выкрашенному публичной желтой краской.

Мы готовы сеять террор, чтобы пожать страх. Мы волки, нападающие на паршивую овцу Системы. На алом стяге белым фосфором выведено: 'Ненависть'. Под такими знаменами мы готовы сражаться целую вечность.

Через минуту мы сваливаем с места преступления. На стенах винного шинка вспыхнул чёрный румянец аэрозоля. Людоедские надписи, выведенные трафаретом, обещают всех убить. На прощанье Торвальд бросает булыжник в зарешёченную витрину с отравой.

Так мы акционируем уже с полгода. У меня проскальзывает мысль, что Алекс не так уж и ошибался.

Глава 3

Как мы собирали деньги

Давным давно, когда деревья были голыми, как карман русского человека, Знаток прочитал 'Бойцовский клуб' и решил, что ему нужны лавры Тайлера Дардена. У Макса был план, он обещал посвятить в него, как только наберётся необходимая сумма денег. Никто не сомневался в честности и уме вожака, который был известным жжистом, а значит порядочным и интеллигентным человеком.

И мы, не раздумывая, согласились.

— Деньги — это залог успешной борьбы, — говорил Знаток, — без денег ничего не достигнешь.

— Залог успешной борьбы — это вера в победу, — возражал Алекс.

Так как в победу, если честно, никто из нас особо не верил, то Алекс подвергся всеобщему остракизму. С той гнойной окраинной зимы, присыпанной жёлтым снегом, и произошёл идеологический раскол. Последняя акция послужила окончательным разрывом, и Алекс стал больше времени проводить отдельно. И то, что меня больше никто не тревожил едкими замечаниями, мне нравилось.

Деньги мы зарабатывали по-разному.

Фугас грабил девушек. Он прыгал на них сзади в какой-нибудь лесопарковой зоне, вырывал сумку и убегал. Еще он практиковался на младшеклассниках, отбирая на дело революции дорогие сенсорные мобилы. Метод был крайне прост. Фугас им очень гордился, но однажды, когда я пошел с ним на дело, 'наш толстяк' решил рискнуть и напал на крупного хача-пятикласника. Тот оказался начинающим борцухой и, если бы не я, то Фугас бы получил по щам.