Максим Васюнов - Rassolniki

– Чай-то хоть будете, с чабрецом? – спросил батюшка. И пошёл к стоящей в углу газовой конфорке, на которой пылился железный дутый чайник, – Чехов не зря чай любил пить, ему вон какие мысли гениальные приходили, и мы выпьем.

Батюшка, громко чиркнув спичкой, зажёг конфорку под чайником.

– Я что думаю, – заговорил Тихонов, – пора людей на улицы выводить. На митинг или шествие какое.

– Это-то понятно, только надо ещё какую-нибудь яркую акцию устроить! – отозвался из угла Иоанн.

– То есть, думаешь, просто вывести людей на улицу недостаточно?

– В нашей стране уже недостаточно, – эти слова Лозовой произнёс так, будто прочитал того же Чехова со сцены любительского театра. Очень наигранно получилось. Но он был прав.

– Я вот что думаю, надо потасовку устраивать, – слова Ведова на фоне слов Иоанна прозвучали, как журчание ручья на фоне грома. Но реакцию у собравшихся вызвали шумную.

– То есть? С мусорами подраться? – не понял Мильчин.

– Пока не знаю, но что-то надо предпринять.

Рублёв вздрогнул. Только этого ещё не хватало. Потасовки устраивать. Да и зачем, ради чего? Отец Иоанн разливал в железные кружки заварку.

– А давайте лучше покреативим! – предложил Рублёв.

– Говори! – заинтересовался Ведов.

– Например, чучело Швецова сожжём, все в белом выйдем, или будем идти с кастрюлями и бить их друг об друга.

– Зачем? – не понял Мильчин.

– Да какая разница, главное к себе внимание привлечь. Как-то зацепить, чтобы не просто походили и разошлись, а чтобы быдло на районе запомнило, – пояснил Александр.

Отец Иоанн, как проводник, с пятью кружками в обеих руках подошёл к столу.

– Разбирайте! Кому надо печенье, идите в сени, там вроде было, – он сел во главе стола, по очереди оглядел всех широким отцовским взором и тяжело вздохнул. Обычно после такого ритуала следовала тирада минут на десять. Но в этот раз Лозовой молчал.

– Ты что-то, батюшка, хотел сказать? – не выдержали нервы у Мильчина.

– Это ты сегодня чего-то много говоришь! А я думаю, – опять наехал на бедного Костю Иоанн, – и вот, что я думаю. Шествие надо проводить, конечно. Но никого не провоцировать самим. Я уверен, и помяните потом моё слово, нас самих спровоцируют. И вот тут либо удержим мы наших ребят, либо… Кстати, сколько мы реально можем вывести?

– Я думаю, чуть больше тысячи реально. Это только наши. Плюс сочувствующие – ещё тысяча, – прикинул Ведов.

– Откуда столько? – удивился Иоанн.

– Это мы неделю назад на расширенной основе считали, когда ты опять молитвы отчитывал. На трафарете у нас уже тысяча красуется, сам сегодня любовался!

– Я тоже мимо специально проехал, порадовался! Ты, батюшка, почаще с нами туей, больше знать будешь, – сказав это, Константин понял, что сейчас в лице батюшки на него обрушится весь гнев Самого. Но Иоанн вдруг начал оправдываться.

– Пост, сами понимаете, не могу вырваться. Но вы красавцы, конечно. С такой армией можно Швецова вытряхнуть из его кремля.

– Да, и к Андрюхе присоединиться. Ему как раз скучно, наверное! Скажешь тоже! – Мильчин от безнаказанности вошёл в раж.

– Все пустое. Это пустой разговор, – Рублёва уже начало тяготить это заседание. Захотелось домой к Ольге, обнять, забыться, – давайте думать, а не болтать.

Дружно отпили чай с чабрецом. Помолчали. Где-то в большом пустом доме радовалась простору муха. За окном проехал грузовик. Чавкнул Костя.

– Может быть, проведём шествие за джентльменские выборы? – предложил Ведов, – призовём Швецова выпустить политического узника Рябова и впредь бороться за голоса по-честному. Мне кажется, думающие люди оценят наше благородство.

Рублёв вздохнул с облегчением. Слава Богу, от потасовки отказались.

– Но нас все равно спровоцируют. Что-то все равно будет, – не унимался отец Иоанн.

«Вы-то куда, батюшка!? Успокойтесь уже!» – взмолился про себя Рублёв, и, похоже, молитвы были услышаны.

– Хотя мне вот Сашина идея нравится, что покреативить надо, чтобы завтра все говорили. Это хорошо. Какие будут идеи?

– Предлагаю устроить мозговой штурм! – без задора, так как сил на самом деле на штурм уже не оставалось, промямлил Рублёв.

Если бы во время штурма в окно к отцу Иоанну заглянул случайный прохожий, то он бы стал свидетелем невероятной картины. Все, кто находился в доме, по очереди, а то и все вместе краснели, тужились, кричали, смеялись, хлопали, подскакивали, ходили по комнате, снова садились, снова подскакивали, прыгали и даже пели песни. При этом на столе, кроме чая, ничего не было. С ума сошли, наверное! – подумал бы прохожий.