Уильям Берроуз - Билет, который лопнул [litres]

Они слетелись дабы поесть но не осталось ничего даже мертвечины… Однако долг сами понимаете нашей славной революции а свободный мир не должен выдавать себя нз-за простой нехватки бритвенных лезвий. «Внутри бритва сэр… Дерните за ручку…»

Я хочу сказать что это за спектакль когда все уже высосано напрочь? Вы намерены сидеть целую вечность и смотреть желтый фильм о гепатите и синий фильм о джанке? Нам известен каждый эпизод а они не меняются никогда. И будут меняться еще реже. Да будет свет в темных комнатах. Единственный выход – тотальное разоблачение.

«Большая Картина вызывает Непристойного… Входите пожалуйста… бензиновая трещина истории. Ворвался доктор Бенвей с велосипедным насосом наполненным густой синей жидкостью исторгающей толчками синий свет и запах озона».

«А теперь, – сказал он, – мы должны подыскать достойный сосуд».

(Осторожно. Это может вызвать привыкание.)

«А может это не дозволено законом и считается наркотиком?»

«Еще как дозволено! Я получил добро от Святого Анслингера».

И вот появляется Святой Анслингер из его глубоко запавших глаз сыплется порошково-синяя тяжелометаллическая доза посадил на иглу все живое попавшее в его поле зрения… Один мальчишка вышел вперед и протянул руку.

«Не стоит вызываться добровольно, малыш. Засвечивать негативы или попросту выкрашивать их в синий цвет? Толкать радиоактивный тяжелый металлический джанк? Пока не ввязывайся в игру. Видишь ли прошлое радиоактивно. Время радиоактивно. Вирус радиоактивен. Формула Нова есть простое повторение на бесконечном пути фотовспышек старые фотографии падают на горящую палубу. Ты слышал объявление. Больше ничего не написано. В Лексингтоне уже собирают манатки». Высокий худощавый человек в холщовых гетрах и поношенных бриджах, с покрытым бурыми пятнами сигаретным мундштуком, обернулся у двери и улыбнулся точно крыса в лучах заходящего солнца. Он сверкнул крупными желтыми зубами и выщел исчезнув в желтом свете оставив застывшее в воздухе облако сигаретного дыма. А я возвращаю его родину затерянную средь наркоманов всего мира.

«А я возвращаю его родину затерянную средь наркоманов всего мира… пах покрытый пятнами росы назад ко всем остальным сквозь серебристую воронку годов. Вспоминайте меня как пожухлые засохшие листья в зимнем туалете ваш пистолет последний недостаток навсегда застрявший в этом частичном сегодня. А теперь вы видите что нет там никакой сигареты?»

Красота содержащаяся в форме делается затхлой и уродливой как Дерьмола куда стекает на хранение весь юный материал а привилегированной Тле которая оказывала неоценимые услуги Тресту Насекомых разрешено купаться в этом нектаре… цветочный аромат юных сухостоев и демонстрируемая первым экраном суходрочка: («Говорю же тебе, Мейзи, сука бестолковая, я получаю свое сполна» он выгибает мальчишеское тело подымаясь из черной жидкости из члена струятся белила «Влезай сюда foule ronteuse… [10] Пристыженная толпа ( фр.). А не то я просто затащу тебя сюда сильными татуированными руками моряка… Он уже пьет». И вытянув вверх загорелые руки сладкие как тиковое дерево с глубоко въевшейся татуировкой в виде голубого ястреба она затаскивает свою ухмыляющуюся сестру в молодежную ванну и вскоре обе уже извиваются как черви на горячей сковородке и в унисон кричат сильными взволнованными молодыми голосами: «Еще! Еще! Еще!») «Так выбирайтесь же из этих уродливых форм и помните что добро лучше зла ведь куда приятней если оно близко. Вот как все просто. А если кто-то думает иначе возьмите да и направьте этого летуна из коктейль-бара на линию фронта чтобы он запомнил лишь как неприятно если близко зло а ты отрезан на световые годы во вражеском тылу».

«День Платежа вызывает Хитрюгу… Скоро эвакуация прошу».

«Трудно громко и отчетливо никчемные придурки деревенские».

А когда мы молодые офицеры услышали как генерал обзывает нас «никчемными придурками деревенскими» мы принялись в психофантических судорогах кататься по полу штабного кабинета и в конце концов были вынуждены принять плазму в банях «Дерьмола» а генерал сидел себе прикованный к видеоэкрану и жевал свою сигару: «Вырезать маленький образ с пистолетами… маленькие деревенщины… Боже, Мейзи, ялюблюих… Вообще-то уже пора завтракать».

И кое-кто из нас не мог не почувствовать что наш юношеский пыл, ежедневно возрождаемый в углеродных пузырьках, распродают офицеры недостойные своего звания. А чистый продукт мы всюду получали сами понимаете из революций и подпольных армий. Мы пережили свою эпоху Кастро а потом все безумные гомики из маскировочных подразделений расположились лагерем облачившись во вьетнамские бабские наряды смоделированные с целью максимального обнажения незаконно присвоенных органов. Ну и конечно надо было видеть как на каждом углу содомируют друг друга эмансипированные лесбиянки. То есть мы получали свое и к тому же стабильно. Короче начали мы собираться изящными возбужденными толпами зреющего заговора. Потом поступил приказ который толкнул нас на открытый бунт: «Бани «Дерьмола» закрыты впредь до особого распоряжения».