Олег Батухтин - День, когда умерли все львы

Я посмотрел на папиросу, которая за время моего рассказа успела истлеть до основания. Швырнув окурок на землю, я откашлялся.

– И что дальше? – спросил Вася Муравкин, хотя, я уверен, что он не первый раз слышит эту историю, – уж больно складно ты рассказываешь, тебе бы сказки писать.

– Да, когда-нибудь я напишу книгу, про нас всех, – ответил я и продолжил рассказ, – Марусю так и не нашли, официально она до сих пор без вести пропавшая. Дед Игнат практически сразу побежал искать супругу, но всё что ему удалось обнаружить, это тазики со стиранным бельем и распотрошенный по всему берегу веник из полыни.

– Ну, а Пузран-то здесь причем? – нервно бросил Мансур, – Кто угодно мог выплыть из реки.

– Про него никто доселе и не слышал, – ответил я. – Вернувшись с поисков супруги дед Игнат всех уверил, что виновен во всем некий Пузран, про которого ему когда-то давно рассказывала бабка. Дескать этот охочий до молодых баб лиходей и раньше терроризировал деревню. На свет появился он в незапамятные времена, после того как одна гулящая девка сделала себе аборт при помощи щипцов для угля, а плод утопила в нашей речке. Нерождённый ребенок обрел новою жизнь в образе злобного монстра, который мстит всем женщинам слабым на передок. Поэтому, в опасности вся женская половина нашего села, так как все бабы – бляди, как говориться.

– Так почему он такой жирный? – спросил Вася Муравкин, закуривая новую папиросу.

– Река Таналык всегда была полна рыбой. Отожрался, наверное, – ответил Мансур, – меня больше всего интересует, почему он боится полыни? Моя мама до сих пор полынью натирается, когда к речке идет, так, на всякий случай.

– Перед абортом падшая женщина сделала себе вагинальную клизму с отваром из полыни, – сказал я, – это, в первую очередь, и убило ребенка.

– Я слышал историю, будто бы под описание Пузрана очень хорошо подходил тогдашний председатель Верхнебасраковского сельсовета, – сказал Вася Муравкин, – но он был очень дружен с нашим председателем, кстати говоря, отцом Варнавы Фомича. Благодаря такому большому блату жителям Нижнего Басрака заткнули рот фантастической версией о существовании Пузрана, в которую, на радость злодеям, слепо верил муж пострадавшей.

– Всё может быть, – я пожал плечами, – остается фактом то, что подруга Маруси после этого инцидента начала самозабвенно пить, пытаясь залить свою душевную травму, а потом передала страсть к самогону своей дочке Зухре.

Я пнул ногой пыльное донышко от разбитой бутылки. Кусок стекла со звоном прокатился по дорожной корке. Мансур проводил его взглядом и посмотрел на меня с издевательской усмешкой.

– Радоваться ты должен! – сказал мой завистливый друг. – Маловероятно, что в трезвом виде Зухра позволила бы тебе потрогать титьки и поковыряться в пирожке.

– Мансур, между прочим, прав, – прокомментировал Вася Муравкин.

Я оставил их сарказм без внимания, хотя мне было чем крыть.

– Больше всего меня в этой истории печалит тот факт, что никто в селе не помнит имени подруги Маруси, вырвавшейся из лап похотливого Пузрана, а ведь она чуть ли не самый главный персонаж драмы, – сказал пастух, – не сомневаюсь, что даже Зухра – её родная дочь – также не сможет дать ответ на вопрос, как звали её мать?

– Да потому что, хрен такое имя запомнишь, – буркнул Мансур.

Мы прошли мимо стайки детей, играющих с полиэтиленовым пакетом. Ребята подбрасывали мешочек в воздух и поочередно дули на него, не давая упасть на землю. Погода для такого развлечения подходила идеально – ни одно дуновение ветра не мешало легкому пакетику следовать велению маленьких детских ртов. Среди детворы весело хохотали квартет отпрысков четы Зубайдуллиных. Их одинаковые лица с пустыми глазами вселяли суеверный ужас. Братья, единственные из компании, ни на минуту не прекращали ковырять в носу. Игра, на мой взгляд, в самый раз подходила для интеллектуальных способностей маленьких Зубайдуллиных. Дети – наше будущее. Будущее родной Башкирии, которое необходимо беречь, взращивать и всячески лелеять. Словно прочитав мои мысли один из детей-идиотов споткнулся о корягу и комично растянулся на траве. «Инаннен кутаке!» , – истошно закричал мальчик и надрывно разрыдался под смех своих товарищей и братьев.

– Вы знали, что якобы у деда Игната был брат близнец? – спросил Вася Муравкин, глядя на стайку злорадствующих детишек.

Я покачал головой, хотя эта информация казалась мне знакомой.