Содом Капустин - Содом Капустин (Поэма тождества)

– Я дал, презентовал и облёк тебя в статус, ранг и иерархию! Посмотри на потолок. Видишь трещину, похожую на траекторию полёта баллистической ракеты с раздевающимися боеголовками? Видишь кусок оргалита с краем, напоминающим профиль желтошапочного дятла? Видишь, как содрогаются магические шары из раухтопаза, лазурита и азурита, подвешенные к светильникам? Все эти знаки говорят, вопиют и требуют, чтобы ты смилостивился надо мной и выпустил меня!

Призрак, тень и фантом Пахана твоей первой камеры простирал к тебе руки с растроёнными ногтями, обнажал шею, покрытую шрамами и склонял голову, увенчанную шаманским бубном его шестёрки, словно самец макаки, проигравший схватку с более расторопным и сильным соперником, поднимает хвост и становится к победителю задом, приглашая того, в качестве награды, совершить с ним акт содомии, или как пластина мягкого металла, под тупым долотом, прогибается до какого-то предела, пока, наконец, не прорвётся насквозь, но не там, где планировалось.

Но ты не мог дать им то, что они просили, вымаливали и жаждали. Ты не мог вычленить, исторгнуть и выпростать тех, кто не жалел других, больше чем себя, кто не хотел другим больше, чем себе, чьё «я», отвергало, презирало и гнобило другие «я», а не принимало их в полноте, цельности и неразделимости, неотделимости и неопределённости.

– Неужели ты, благородный, высокий, достойный и неподкупный Содом Капустин, хочешь гибели, падения, растворения и краха всех подвластных, поддельных, подотчетных и подчиненных мне существ? Где же твоё, Содом Капустин, прекраснодушие, милость, забота и сострадание сирым, ущербным, дремотным и спящим? Как же ты, Содом Капустин, можешь опекать, печалиться, радеть и радоваться, если твои возлюбленные, воспитанные, восхвалённые и восприимчивые зеки погибнут, пропадут, сгинут и исчезнут без моего внимания, контроля, слежения и наблюдения за всем, всеми, каждым и всяким, что находится в моих владениях, пределах, видимости и досягательства? Что же ты, прекрасносердый, возвышенный, окрыленный и оперенный Содом Капустин, бросишь, отпустишь, низринешь и швырнёшь во тьму, сокрушение, огорчение и произвол судьбы, фатума, фортуны и рока своих ведомых, надеющихся, ждущих и рассчитывающих на тебя арестантов?

Ты же, лежащий на полу, мраморе и плитах тронного, имперского и папского зала, не отвечал, не поворачивался и не откликался на провокационные, хитровывернутые и самооправдательные слова Папы, его антипода и нахлебника. Арки, казематы и равелины качались, перекашивались и пересупливались, лишенные папиного сдерживания, поддержки и присмотра, кошмарные, мутировавшие и кровожадные животные, тени и образы накидывались, обвивали и проглатывали всех, всё и самих себя, если их дороги, пути и возможности пересекались, скрещивались и входили в противоречие, конфликт и противофазу. Сам Папа, по шею увязший, погруженный и терзаемый этими существами, странным, непонятным и удивительным образом не видел, воспринимал и не чувствовал их наличия, присутствия и дыхания как зараженный личинками тропической пиявки гиппопотам не ощущает их существования, пока они, повзрослевшие, не начнут прокладывать себе путь наружу сквозь его зароговевшую кожу или как образец минерала непонятной природы не реагирует на просвечивание его рентгеновскими лучами, выносящими за его пределы все сведения о его внутреннем строении и устройстве, он, так и не избавившийся от мнений, сомнений и довлений без возможности, вероятности и смысла пытался, пробовал и стремился уговорить, уболтать и раскрутить тебя, но все его усилия, упрёки и попытки пропадали, исчезали и давились тобой в зародыше, втуне и тщетности.

Утеряв, утратив и разуверившись в своих способностях, пробах и опыте, Папа, не имея, не умея и не желая боле терять с тобой время, усилия и попытки, воссел, вспрыгнул и водрузился на тебя верхом и, в бессильной злобе, безотчетной ярости и неконтролируемой похоти вонзил в твои глазницы два из своих членов. Твои глазные яблоки, словно яйца трясогузки, на которые наступил кованым сапогом идущий в учебную атаку пехотинец, или как презерватив, наполненный чайной заваркой, и лопающийся перед чопорным господином с портфелем и зонтиком, неподвижные, незрячие и холодные, растеклись, разбрызгались и разлетелись, зеркальными каплями, брызгами и кристаллами осев на зеркальных поверхностях Папы, тюрьмы и твоего тела.

– Мы заставим, вынудим, подчиним и приневолим тебя к сотрудничеству, помощи, содействию и пониманию!