Андрей Рубанов - Сажайте, и вырастет

– Кой черт вы пьете алкоголь? – строго спрашиваю я, выражая лицом глубокое отвращение. – Вы же мусульмане!

– Э! До Аллаха далеко,– философски замечает Керим. – Почти так же далеко, как до моего дома...

– А у себя дома ты бы гашиш курил, да?

Азиаты дружно смеются. Снова булькает яд.

– Э! – лицо Керима становится мечтательным и еще более смуглым. – Про это в Коране ничего не сказано!

– Между прочим, я прочел Коран, – замечаю я. – Помню, там есть такие строки: «Нет ни одного из нас без места, предназначенного ему». Сура тридцать седьмая, стих сто шестьдесят четвертый.

– Э! – Керим удивленно поднимает черные брови. Как всякий азиат, он быстро хмелеет и становится агрессивен.

– Ты что, бугор, указываешь мне место ?

Таджик Керим тоже сидел в тюрьме. Почти полгода.

Сын горного солнца был взят по подозрению в хранении наркотиков. Затем выпущен. За недостатком улик. Отсиживал там же, где и я. В «Матросской Тишине». И даже – в одно время со мной. Возможно, мы встречались где-нибудь в глубинах перенаселенного столичного изолятора. Видели друг друга на «сборке», во время выезда на суд. Или в «трамвае» – поспешая на допрос к следователю. Уроженец города Душанбе сидел прямо над моей головой, в камере один-три-девять. Двумя этажами выше меня. Теперь он считает себя парнягой при понятиях.

– Знаешь, Керим, каково главное условие хорошей работы мозга?

– Э! Откуда мне знать...

– Прямой позвоночник!

Дети гор, все трое, непроизвольно выпрямляют свои спины. Выглядит очень смешно.

– Мне, Керим, – улыбаясь, говорю я, – незачем указывать тебе твое место. Когда ты, Керим, употребляешь яд, ты сам себя определяешь. Ты, Керим, сам себе место указываешь. Понял, нет? – Слово «понял» я произношу на тюремном диалекте: с ударением на второй слог.

Таджик – щуплый, худой, на голову ниже меня. Физически слаб. В гастарбайтерах у него нет будущего. По его глазам я понимаю, что он оскорблен, но вынужден проглотить ущемляющее его самолюбие высказывание. Все же природный азиатский оптимизм берет верх, и быстроглазый южанин озорно улыбается, подмигивает мне и тихо произносит:

– Э! Кстати, есть гашиш. Могу подогреть. Что скажешь, бугор?

– В жопу твой гашиш,– культурно отвечаю я. – Травись сам, братан. А я из этой тюрьмы уже вышел...

– Э! – вкрадчиво продолжает таджик. – Такой пластилин ты нигде не возьмешь, отвечаю. Он реально – афганский. Говорят, из-под людей Усамы... Две затяжки сделал – и отъехал...

Керим – никакой не гастарбайтер, понимаю я, причесывая мокрые после душа волосы. Он – барыга . Работа на стройке – его прикрытие, временное. Как только он наработает свою клиентуру и начнет получать от своего рискованного бизнеса хотя бы пятьсот долларов в месяц, он забудет о тяжкой доле подсобника. Снимет отдельную квартиру. Станет отсылать своей семье ежемесячное содержание. Через межбанковскую систему переводов «Анелик». Пока же он ходит в рваных штанах и в глупейшей курточке из синтетической ткани, в Совдепии называемой «болонья». Изображает нищего. На самом деле впереди у Керима – блестящее будущее. Его гашиш отменный. Таджик угощает ценным наркотиком даже директора нашей фирмы. Директор – его основной потенциальный покупатель. Гашиш весьма популярен в Москве.

– До твоего Усамы мне дела нет,– отвечаю я. А потом, повысив голос, обращаюсь ко всем троим: – Мне пора. Пейте водку, азиаты. И вам – станет хорошо.

ЖРИТЕ ЯДЫ, АЗИАТЫ! Вам легче – вы всю свою жизнь живете в Азии. А я – пытаюсь жить в Европе.

– Пейте алкоголь,– говорю я. – Курите дурь. Она ведь потому так и называется: «дурь». Курнешь – и готов очередной дурак... А еще ее называют «план». Курнешь – и сидишь, строишь планы. Курите дурь! Пополняйте деньгами карманы Усамы. Догоняйтесь никотином. Вам жить. А я – поеду домой. Завтра в восемь – чтобы все были на месте. Вменяемость – обязательна. Доступно излагаю?

– Э! – отвечает Керим, лукаво вращая коричневыми глазными яблоками. – Будь здоров, бугор. До завтра!

Я пожимаю узкие ладошки черноволосых, уже весьма хмельных работяг, выхожу из подвала – в лицо ударяет жаркий воздух – сажусь в машину и уезжаю.

Кстати, завтра здесь меня не будет. Три товарища видят меня в последний раз. Я достиг своей цели. Я – увольняюсь. И больше не стану сваривать железные конструкции. С меня хватит. Все. Я вылез из ямы. Отработал долги. Теперь я свободный человек. Мои тюрьмы – издохли, все до единой. Я их победил.