Джей Стивенс - Штурмуя небеса

Лекарство действовало удивительным образом. Но что все это означало? Что случалось после того, как ЛСД или мескалин попадали в кровь или в мозг? Оказывало ли это каким-либо способом особое влияние на нейрохимию мозга? И если это так, не мог ли мозг производить собственный метаболик, сходный с ЛСД? Этот вопрос задавали себе многие ученые. Есть ли у сумасшествия органическая основа и если есть, то кто ее сможет обнаружить?

На этой почве возникло много смелых теорий, но нас здесь интересует лишь одна — адренохромная теория двух английских психиатров, Хамфри Осмонда и Джона Смитиса.

Первым шизофреником, с которым пришлось столкнуться доктору Хамфри Осмонду, была девушка, утверждавшая, что каждый раз когда смотрит в зеркало, она видит там слона. Как только она ушла, Хамфри поспешил к своему завотделением и рассказал ему об этом случае. «Ну, вы понимаете, у нее шизофрения», — сказал ему завотделением. «А что это?» — спросил Осмонд. Начальник рассказал. Осмонд хотел услышать основные сведения, которые полагается знать о любой болезни, — симптомы, лечение, этиологию. Но внезапно обнаружил, что ничего существенного по поводу этой болезни он выяснить не может. Существовало множество теорий, но не было никаких твердых данных, подобных тем, которые, например, имелись у Фрейда и его последователей при выяснении механизма подавления и динамики неврозов. Устав от вопросов, начальник Осмонда предложил тому встретиться с аналитиком юнговской школы, Энтони Хэмптоном. Тот в свою очередь посоветовал Осмонду прочитать книгу Томаса Хеннела «Очевидцы».

Клиффорд Бирс. Человек переживший тяжелый пихоз и описавший его

Наряду с «Обретающим себя сознанием» Клиффорда Бирса книга Хеннела была одним из самых запоминающихся описаний того, как человек выздоравливает после тяжелого психоза. Хеннел был полностью захвачен постепенным развитием собственной болезни. Ночные шумы. Странная оживленность предметов. Противоречивое чувство великого собственного предназначения наряду с растущей уверенностью в распаде личности. У него возникало впечатление, будто внутри настраивается оркестр — сначала струнные, затем духовые деревянные и, наконец, медные духовые. Любой, кто ходит на концерты, понимает, что процесс настройки имеет мало общего с собственно исполнением музыки. Для Хеннела крещендо наступило в тот день, когда он решил посетить Оксфорд. По пути он заметил, что другие пешеходы бросают на него многозначительные взгляды, словно они знали нечто, что ему было недоступно. Когда стало темнеть, Хеннел заметил, как поля за живой изгородью начали закипать, а звезды в небе — вращаться, словно на картинах Ван Гога.

Хеннел только начал входить во вкус нового сверхъестественного восприятия, как рядом остановилась машина тайной полиции и, забрав, отвезла его в секретную тюрьму.

Хотя Осмонд перечитывал «Очевидцев» не один раз, но в итоге он чувствовал, что все еще абсолютно не понимает природы шизофрении.

Закончив учиться, Осмонд устроился на работу в «Сент-Джордж», одну из известных лондонских больниц. Там он познакомился с младшим врачом-ординатором Джоном Смитисом. Осмонду, шотландцу, воспитывавшемуся среди суррейских холмов, он показался человеком неординарным. Детство Смитис провел в Индии, в то время английское господство там уже подходило к концу. Его отец работал главным лесничим. Осмонд предполагал, что Смитиса послали в Рагби и Кембридж для того, чтобы после многочисленных экзотических приключений он несколько остепенился под влиянием настоящих английских джентльменов. Страстью Смитиса было изучение природы сознания, и он нисколько не скрывал того факта, что рассматривает психиатрию просто как удобный способ исследования настоящих философских проблем. За это, как и за его привычку отрывисто объяснять что-нибудь, постоянно добавляя «это же очевидно», его не любили старшие коллеги — это были в основном врачи старой закалки, испытывавшие глубокое недоверие к теоретическим знаниям. Но Осмонд счел Смитиса интересным человеком и они быстро сошлись.

Смитис увлекался многими необычными вещами, в том числе парапсихологией. Однажды он появился в «Сент-Джордж» с книгой Александра Ругье, современника Берингера. Книга была про пейотль, она так и называлась — «Le Peyotl». На одной из страниц он обнаружил молекулярную формулу мескалина.

Формула смутно напомнила Смитису что-то, но он не мог точно сказать, что именно. Осмонду тоже казалось, что это что-то напоминает. Тогда они показали ее специалисту биохимику. Тот заметил, что это похоже одновременно на гормоны щитовидной железы и на адреналин, причем больше на последний. Это странное сходство между адреналином и мескалином послужило причиной возникновения у них интригующей гипотезы: что, если в напряженных ситуациях адреналин преобразовывался в нечто, химически родственное мескалину? Не связывало ли это кипящие поля и вращающееся небо Хеннела с отражением слона в зеркале? Известно, что некоторые растения способны к такому метаболическому преобразованию (оно называется «трансмети-ляция»), но у людей подобных способностей не наблюдалось.