Дмитрий Факовский - На струе

- На прошлой неделе, - дебильная улыбка появляется на его лице.

- С кем? - я искренне удивлен.

- Да есть одна цыпочка, - отвечает придурок с довольной рожей.

- Наверное, ебанутая какая-то, раз дает трахать себя такому уроду как ты, - отвечаю я.

- Ты не прав, Бэкс, не прав, очень хорошая девочка, могу и тебе организовать, - скалиться в свои тридцать два Стомп.

- Да боже упаси, - меня аж передергивает от мысли, что мой член будет в пизде, где до этого побывал хер Стомпа и ему подобных чупов.

- Зря, брат, - отвечает Стомп обиженно.

Возможно, продолжайся разговор в том же духе еще несколько минут, и я бы дал пиздюлей этому мудаку прямо тут, при людях, но как раз в тот момент, когда я уже готов был сорваться, нас окликнула стоящая возле лавки с двумя сумками бабка.

- Молодые люди, извините, пожалуйста, - говорит она нам.

Мы тормозим. Я, типа, уважаю старость и все такие дела. У меня тоже была бабулька, такая нормальная, вареньем меня угощала и вообще любила. Она померла год назад. Я уважаю старость, парни. Я не из тех мудаков, которые не уступят старухе или какому кренделю старому место в метро. Нет, парни, это не про меня.

- Да? - спрашиваю я.

Я старался, чтобы мой голос звучал вежливым, но из-за этого мудака Стомпа, которые меня накрутил, вопрос вышел несколько натянутым.

- Вы бы не помогли мне донести пакеты, - просит бабка и показывает на стоящие рядом сумки.

- Без проблем, бабушка, - отвечаю я и подхватываю сумку.

Тяжелая, килограмм десять.

- Бери, бля, - тихо говорю я Стомпу, и тот нехотя поднимает вторую сумку.

Мы поднимаем сумки бабульки и хуячим вниз по улице.

- Ой, сыночки, ой, спасибо, милые мои, - начинает благодарить нас старая.

- Да ну, что вы, бабушка, всегда рады помочь, - галантно улыбаюсь я.

- Я вот, сыночки, получила продовольственный набор в ЖЭКе, - объясняет бабулька, показывая на сумки.

- Неплохой набор, тяжелый такой, - улыбаюсь я.

Мудила Стомп молча тянет сумку. Ему очень плохо, ломка. Урод.

- Раньше нам по домам носили, - объясняет бабулька.

- Да уже, демократы чертовы, - киваю я.

- Не то, что раньше, - кивает грустная бабулька.

- Бабушка, а вам далеко нести? - спрашиваю я.

- Ой, сыночки, сколько сможете, мне далеко, - она называет улицу…мда, далеко.

- Нам просто поворачивать на Горького, - извиняюсь я.

- Ой, хорошо, сыночки, хорошо, я потом еще молодых людей попрошу, - радуется бабулька.

- Нет проблем, - отвечаю я.

- Сейчас редко встретить таких культурных молодых людей, как вы, - говорит бабушка, - все наркоманы какие-то или нацисты, лысые такие.

- Скины, - подсказываю я, чувствуя груз пакета с экстази в кармане пальто.

- Да-да, скины, для кого мы воевали? - грустит бабулька.

Я с улыбкой вспоминаю Факера с его нацистскими наколками.

- А вы сами живете? - перевожу я разговор в более спокойной русло.

- Да, сынок, муж мой помер два года как, а доченька моя, сейчас в Ленинграде, преподает, - отвечает бабулька.

- И что, никто не приходит помогать? - спрашиваю я.

- Приходит раз в неделю девочка из социальной службы, милая такая, такая же молодец, как и вы, сыночки, - отвечает бабулька.

Мы идем некоторое время молча.

- Раньше вот по другому было, - говорит старая, - когда мы жили во время войны в Казахстане, так дети лет по семь-девять сидели возле подъезда и ждали, как подойдет старый человек с сумками, они тут же их подхватывали и помогали донести…без денег, просто так.

- Ага, киваю я.

Мы подходим к улице Горького.

- Бабушка, нам поворачивать тут, - говорю я.

- Ой, спасибо сыночки, ставьте тут, я передохну, может еще кто-то поможет, - говорит бабулька.

- Хорошо, до свидания, - говорю я.

Стомп что-то бормочет.

- Спасибо вам, сыночки.

Мы уходим.

- Ипаная старуха, - шипит мудак Стомп.

Я со всего размаха бью ему в нос.

- Бля, ты чего? - испуганный урод хватается за кровоточащий нос.

- Не говори, блядь, так про старых, - отвечаю я и иду вниз по Горького.

"Бля, бля", - слышу сзади сопение вонючего урода.

"…свет во мне гаснет…" (Ира)

Как он мог?

Не знаю. И что теперь?

Да ничего! Ничего! Даже если тот, кого считаешь единственным, надежным и искренним другом приходит только затем, чтобы в тебя кончить, то что? Ни хрена! Если мать считает меня дурой из-за того, что еще не вышла замуж, не нашла себе какого-нибудь дико, серьезного мужика в очках и с галстуком, что я человеческий мусор.

Что для нее любовь? Наверное, это машина, дача и счет в банке одновременно. Как бы она радовалась, если бы мы, да с детишками, да к ней! Зачем это мне? Кого смогу вырастить я, не желающая еще жить для других? Я ненавижу, когда она тычет меня рылом во все это дерьмо. Она просто не может понять, что я хочу просто нормально пожить, не взваливая на себя всей бытовухи. Почему она считает, что это моя самая святая обязанность?