Илья Масодов - Школа 1-4

Каратели поспешно отступают, чтобы успеть к оставленным на просеке военным грузовикам до наступления темноты. Спиридон Борисович, Пётр Шаталов и водитель Володя идут впереди, потому что у них нет винтовок и вещмешков.

— А гадкая история, Спиридон Борисович, — замечает Шаталов, сбивая пепел с сигареты. — Уж не знаю, выберемся ли. Тех, кто баб интернатовских потрошил, предъявить бы начальству надо.

— Найдём, — мрачно отвечает Спиридон Борисович. — По окрестным деревням наловим, сволочь кулацкую.

— А девчонки?

— И девчонок те же суки покончили. А мы уже стылые трупики нашли.

— А эти? — Шаталов кивает головой назад, в сторону бредущих болотами извергов.

— А эти, — Спиридон Борисович на ходу бросает окурок в снег, — Не вечно же на свете будут.

— Большое вы дело задумали, Спиридон Борисович, — Шаталов затягивается и, поёживаясь, выпускает дым. — Великое дело.

— Великое дело, — повторяет Спиридон Борисович, глядя в снега. — Зря мы, Петя, тех женщин расстреляли. Тактическая ошибка была допущена нами. Они ведь многое знать могли, те женщины. Яичники из них надо было вытопить.

— А в самом деле, Спиридон Борисович, — хрипловато и скоро шепчет Пётр, поминутно озираясь. — Ведь кто-то это сделал, Спиридон Борисович, вы же видели, там, впереди, вы же видели, Спиридон Борисович, что же это по-вашему?

— Не знаю, что, — быстро отвечает Спиридон Борисович. — Не знаю.

— А животы, там, в интернате, пораспарывали, вы видели, как свиньям, я думаю, это банда кулацкая, а там, впереди, померещилось, что-ли? Я думаю…

— Стреляй, Шаталов! — вдруг истошно вскрикивает Спиридон Борисович, бросаясь в сторону. Пётр поворачивает голову и видит девочку, ту самую, которой мочился мёртвой в рот, идущей со стороны леса. Шаталов выхватывает пистолет и, не целясь, стреляет в девочку, пули, похоже, попадают в цель, потому что тело ребёнка дёргается от ударов, но в следующий миг Шаталов чувствует резкую боль в груди и холод голубых слёз сжиженного воздуха на щеках, рядом с ним водителя раздирает на куски тяжёлым ударом космического ветра, и сам Шаталов падает на снег, пытаясь крикнуть, чтобы хоть как-то обозначить последнюю волю своей жизни, но звук уже не проходит через его забитое снегом горло, мозг лопается, глаза высыхают на морозе, газированная воздушная вода затекает в дыры провалившегося лица. Шаталов уже не слышит, как хрипят, корчась на снегу солдаты, придавленные потоком ледяной стремнины, свистящий разверзшийся вакуум срывает им мясо с костей, забрызгивая кровью белую землю болот, которая снова стала теперь ничьей. Один из бойцов, в котором от природы сохранилось больше тепла, ещё находит в себе силы дважды выстрелить в небесную голубизну, прежде чем умереть.

Спиридон Борисович несётся вперёд, мимо застывшей на кочке Кати, пока не спотыкается и не падает, катится по неудобной, чужой земле. Он хочет встать, но ноги его одеревенели, схваченные железными клещами мороза.

— Пусти, сука, — надсадно хрипит Спиридон Борисович, упорно борясь за свою жизнь и обдирает ногти о наст. — Пусти, сука.

Вывернув лицо, он видит, что Катя стоит над ним, со скучающим выражением лица наблюдая его муки.

— Ты… слышь… пусти… — слабо говорит Спиридон Борисович. — Прости… что девчонок… всех побил…

— Это не важно, — чистым детским голосом отвечает Катя. — Они уже умирать шли.

— Да… умирать… я видел… я много людей… убил…

— Это не страшно, — успокаивает его Катя. — В этом нет греха. Людей надо убивать. Это хорошо.

С другой стороны, хрустя по снегу, подходят Надежда Васильевна и Галя Волчок. Солнце снова выходит из облаков, заливая равнину болот сверкающим светом.

— Ты иди, — робко хрипит Кате Надежда Васильевна. — Ты маленькая ещё.

Катя улыбается одной тенью улыбки и уходит, оставляя Спиридона Борисовича дёргаться на снегу от предчувствия своей ужасной судьбы. Надежда Васильевна грузно наваливается на лежащего навзничь человека и рвёт когтями его одежду.

— Милый, хороший, — хрипло шепчет она, целуя Спиридона Борисовича кривыми, подгнившими губами. Однорукая Галя глухо стонет, глядя на Спиридона Борисовича смёрзшимися кровью, битыми трещинами глаз. Она опускается на колени в снег и единственной рукой крепко хватает его сквозь штаны за тайный уд.

Ушедшая Катя садится в снег у круга прозрачных цветов, и вдыхает их морозный, чистый запах, идущий из раскрытой бездны, по которой летит, не останавливаясь, бескрылое солнце. Она дышит и спит, до самых сумерек, а где-то среди зимних болот слышатся тонкие, хохочущие крики Спиридона Борисовича, будто по погребённым в лесной глуши деревням летает призрак большого мёртвого петуха.