Владимир Лорченков: Большой куш

думаешь, я хоть на минуту поверил в то, что ты действительно написал хотя бы одну книгу? таланта у тебя, может, на сто книг, да что толку, если у тебя нет жил и терпения сесть да написать их, сынок. ты из вечных врунов, которые громоздят выдумку на выдумку до тех пор, пока стена не рухнет, и они не начнут новую. ты просрал свой талант, сынок, я очень отчетливо это понимаю. и это гнетет меня едва ли не больше, чем то, что у меня-то этого таланта сроду не было. и не бывало.

да, ситуация старая. мужчина, у которого нет сына, увидел его в каком-то мальчике. отец, то есть я, смотрел на сына, то есть тебя, как на того, кто сможет осуществить мои мечты. ничего нового. все это очень горько, поверь. так же горько, как искусственный сахар, который я бросаю в свой кофе, потому что настоящий сахар уже не про меня. да, диабет. поэтому, знаешь, я даже благодарен твоей подружке, ну, Матушке Енотихе, за то, что она провернула все это.

я давно понимал, что мне пора сделать это самому, чтобы не опускаться до унижений в виде ампутации стопы, инсулина и прочего дерьма. но мне не хватало духу. сейчас же я просто должен это сделать. так что передай ей спасибо. кстати, она мне нравится. у нее есть характер. можешь считать это благословением из могилы. хотя, сынок, я мало верю в то, что ты сможешь поймать эту женщину или взять ее – называй как хочешь. такие не держат мужчин под каблуком. а ты или попадешь туда, или останешься один-одинешенек. наверное, виноват в этом я. нечего было оставлять тебя на растерзание твоей матери.

теперь о пьесе. знаешь, когда я понял самое главное о тебе – а истина состоит в том, что ты лентяй и неудачник, то перестал ждать сюрпризов. максимум, чем он может меня удивить, думал я, это очередная попойка с Семейкой Поросят прямо в движущемся вагоне Поезда Детства, ну, или быстрый перепихон с какой-нибудь неудовлетворенной мамашей за сиденьями Грибка в царстве Деревянного Леса Малышни. а вот ты взял, да и удивил. поразил в самое сердце, ха-ха. да, я говорю о пьесе. она действительно удалась. когда Матушка Енотиха, ну, Лена, бросила мне на стол те несколько десятков листков, на которых было все это отпечатано, – а она это и мне бросила, когда ты вышел, а она еще нет, а я сидел за столом, уже не директором, да еще на какой-то конкурс послала, только я не верю, что ты что-то там получишь, – я глазам своим не поверил. даже еще не прочитав. знаешь, почему? да чтоб ты взял да и нашел в себе силы просто написать текст? выдумывать, трепаться, это да, это пожалуйста. но чтоб вот взять да и написать… наверное, у меня на лице все было написано, потому что эта твоя соучастница, ну, или подружка, назови ее как угодно, улыбнулась и сказала – представьте себе, представьте себе. и на минуту в моем кабинете запахло паленым. я готов поклясться в этом всеми святыми. я понял, что она знает, что я спал с твоей матерью, хотя об этом никто, кроме меня и твоей матери, не знал. я знал, что она знает. и она видела, что я знаю. на минуту мне захотелось повалить ее прямо там и вытрахать без остатка, как дети выжимают мокрые майки после купания в озере. до треска кожи и костей. она и это почувствовала, я видел – она улыбнулась и скрестила руки на груди. и я – как будто это был ты – почувствовал, почему тебе хочется трахать ее. это электричество. она совершенна. и неважно, что она выглядит не так свежо, как эта твоя школьница.

сынок, ты будешь большой осел, если упустишь ее и продолжишь гоняться за этим куском мяса, Белоснежкой. Белоснежка… предоставь ее природе и времени. со временем ветер, солнце, другие мужчины, скальпели хирургов, вода и ураганы сделают из этого сырого мягкого камня идеальную скульптуру. но не сейчас, и не ты. она не твоя Вселенная и ты не ее мир.

вернемся к пьесе. прочитав ее, я понял, что да. что ты написал. но знаешь что? писатель – это не человек, который стреляет один раз и вешает ружье на гвоздь на самом почетном месте. это как с сексом. ты или делаешь это регулярно, или не нужно было и начинать. сынок, тебя хватило на то, чтобы собрать остатки сил и воли и наскрести в себе одну книгу. но больше – увы. ты, повторюсь, просрал свой талант. это горько, но это реальность, и я хочу, я прошу тебя, чтобы ты посмотрел на нее трезво. я прошу тебя не пытаться заниматься литературным трудом. я оставляю тебе парк аттракционов. это очень доходное предприятие. я уверен что ты, пусть и не биологический, но сын своего отца – я так сильно хотел этого, что мое отцовство передалось тебе воздухом, – через погода-год экспериментов и прочего дерьма убедишься в том, что извлекать прибыль из парка можно лишь при жестком руководстве. прекратишь играть в либерализм и закрутишь гайки. это бизнес, сынок, а остальное – декорации. с таким же успехом я мог бы обнести парк забором, запустить сюда сто тысяч кур и растить их на убой. никакой разницы.