Иван Аксенов - Готы

Место оказывалось неудобным: поминутно выскакивал член. Решали отправиться к художникам — на лавочку. Застегивал джинсы и, чтобы скорее, — брал на руки готочку и шел. По дороге — целовала, и смешно свисал вниз между руками Благодатского бледный голый зад.

У художников Эльза становилась на колени, вытягивалась животом по сидению лавочки. Сдавленно просила:

— Скорее, скорее… не могу, скорее… — и утыкалась лбом в доски, когда чуть раздвинув ее ноги — входил Благодатский. От сильных толчков у готочки хлюпало: казалось, вот-вот брызнет горячая жидкость из глубины и потечет к основанию члена и дальше — по ногам. «Так не бывает, так не бывает, так не бывает…» — успокаивал себя Благодатский, чтобы не сорваться — раньше времени. Двигался с закрытыми глазами и легким звоном в ушах, перемешанным с делавшимися все более громкими стонами Эльзы: останавливался от прикосновения к плечу и знакомого голоса:

— Это… я… Можно и я… Это…

Благодатский открывал глаза: рядом с ним стоял Джейкоб — трогал его плечо, и держал вторую руку за расстегнутой ширинкой кожаных штанов. Свитер гота был вымазан кладбищенской глиной, а в волосах застряла веточка с жухлым листом.

— Блядь, ну это уже ни в какие рамки… — злился Благодатский, которому совсем не хотелось отрываться. — Уёбывай на хуй, пидор! Уёбывай на хуй… Уебу ща, если не исчезнешь…

— Я — ничего, я — хотел с вами… — грустно отвечал Джейкоб и уходил. Благодатский снова принимался яростно двигаться внутри не обращавшей ни на что внимания готочки, которая уже принялась помогать: чуть подаваясь назад к Благодатскому — насколько возможно — и возвращаясь обратно.

Через некоторое время замечал, что недалеко ушел изрядно надоевший за недолгие часы знакомства Джейкоб: уселся на ближайшую возлемогильную лавочку, торчавшую из земли неподалеку, и внимательно наблюдал происходившее у художников, посильно участвуя в этом: Благодатскому подумалось, что непременно должен он поцарапать член — жесткой молнией кожаных штанов, если будет продолжать так же безотрывно глядеть и неаккуратно мастурбировать.

«Вот ведь — сука!» — думал Благодатский и чувствовал, что вот-вот — кончит. Извлекал член, доводил до конца — рукой: сильно, в несколько толчков, выплевывал сперму: между ног Эльзы — под лавку, в кладбищенскую землю. Обессиленный, припадал к холодно-влажному телу готочки: упирался в зад опускающимся членом, укладывал ладонь — на ягодицу. Через некоторое время заглядывал под лавочку и видел там не сумевшие из-за густоты впитаться в землю — грязные комочки семени. Поворачивался к Джейкобу: вновь уснул, откинув голову на невысокую спинку лавочки. Забыл заправить в штаны смешно свесившийся в сторону обессилевший член: в неясном ночном свете видны были бледные следы выплеснутого им на свитер. «Ну вот, бля, и этот — развлекся…» — с неудовольствием думал Благодатский, понимая — что это крошечное неудовольствие не сумеет уменьшить ту волну радости, которая переливалась в его теле — начиная с ног и доходя до самой головы. Со счастливой улыбкой помогал Эльзе подняться и одеть джинсы и трусики. Смотрел в ее усталое, с приопущенными на глаза веками — лицо, целовал в щеку. Говорил:

— Маленькая, хорошая…

— Спать хочется, — отвечала готочка: сажала его рядом с собой на лавочку, обнимала и укладывала голову на плечо.

— Спи, — гладил ее по волосам Благодатский. — Спи, пока не очень холодно. Как под утро похолодает — пойдем гулять, а потом — домой…

— Домой… — тихо повторяла Эльза и засыпала.

Благодатский не хотел спать, но и бросить готочку — не мог. Сидел, трогал ее волосы. Думал обо всем, что было. Радовался — что все именно так, а не иначе: прощал про себя — пьяного Джейкоба. В конце концов и сам засыпал, обхватив рукой шею готочки и склонив голову к ее голове. Во сне — видел огромные ступени метрополитенного эскалатора, по которым карабкался куда-то вверх, один: задыхался и истекал потом, но продолжал: знал, что в конце ждет его что-то необыкновенное. Сознание этого придавало сил, открывало в груди новые дыхания, поддерживало силы: словно легкий ток скользил по костям, согревая и заставляя сокращаться мышцы — вновь и вновь. Когда проснулся — не смог вспомнить — добрался до верха, или же нет — помнил только невероятные ступени и ощущение близкой и все более близящейся победы.

Где-то за кладбищенским забором рождалось холодное сентябрьское утро: влажное и неяркое. Благодатский ежился от холода, смотрел по сторонам: на ближней лавочке уже не было гота. Эльза спала и тихо шевелила губами во сне: укладывал ее — горизонтально, вставал сам. Включал телефон, смотрел время: шесть с минутами. Думал: «Скоро пора домой, а ведь у этой — ключей нет. Пускай спит, пока спится, а потом — довезу ее до дома…» Стягивал с себя свитер, накрывал им готочку и отправлялся бродить по кладбищу, энергично двигал руками и ногами — чтобы согреться. Не понимал — как можно спать в такой холод. Осматривал места боевой славы: находил подсохшую зеленовато-коричневую лужицу накапавшей в пыль кладбищенской земли — крови Рыжего. Находил множество пустых бутылок. Старался побродить подольше — не выдерживал, замерзал. Возвращался к Эльзе, одевал свитер: после — будил ее, говорил: