Алексей Шепелёв: Echo

Надо открывать. Она стягивает одежду, закапывает в грязное бельё, моет руки и одновременно молоток, вытирает газетой руки, подтирается ей, собирает с полу всё и заворачивает в неё вместе с презервативом, бежит в кухню бросить, зарыть всё это в мусор, бежит в сортир, отматывает колоссальную ленту бумаги, вытирает ягодицы и бёдра, бросает в унитаз, смывает, бежит, летит открывать… «Дерьмо» - в голове её одно слово. - Кто?Она осмотрела на свои руки – есть (ли) следы.- Дэн, ты?- Открывай, дура – «кто – кто»?!

Это был девятилетний братан Денис.

- Что, кончились танцы? Ирина Васильевна не ругала за костюм?

- Не-е-ет! – заорал, «как полоумный», Денис, бросая ранец в коридор.

- Люлька-писюлька!

- Не-э-эт! – заорал Денис еще пуще, отвешивая заодно сестрице пинка. –А чё – рис что ль опять?

- Нет, знаешь, котлеты! Мать сказала, чтоб ты пожрал перед школой.

- Посрал? Я бзды не беру – мне за державу обидно! А ты берёшь!

Он вцеился в подол её громадного цветастого и истасканного халата, в котором Ю-ю ходила всегда дома, и попытался дёрнуть так, чтоб повалить ее; она пыталась управляться с едой, но он ей мешал, оттаскивая.

- Ну, Ден!

- Мой папаша был хронический алкаш, но на счастье на него напала блажь! – опять процитировал братишка. – Тёлки, тёлки, ваши целки…

- Всё матери скажу. Гадость, фу-у…

- Ладно, давай – чай; щас, посру…

Вернувшись, он набрал в рот чаю, потом выплюнул его в бокал с надписью «Ю-Ю». Когда она стала пить, он сказал об этом.

Выпив чай, она пошла в туалет. Он не пускал ее, терзая. А когда всё-таки зашла, слушал, приложившись к двери.

- Чё пердишь – дристун пробрал?!

- Пошёл вон, дурак!

- Сама - дура!! Иди спи! Свали в туман! Кусай ты за… А! Не выпущу!

Минут десять он издевался над ней, закрыв дверь снаружи и выключив свет. Она вовремя вспомнила, что надо прибраться внутри.

Позвонили и вошла мать.

- Привет.

- Привет.

- При-вет!

- Опять не убралась – я ж тебе сказала специально ! Были танцы? (- Да-а!! Дура, блин, тебе спецом сказали!) Ирина Васильевна не ругалась за костюм? ( - Не-э-эт!!) Что ж ты делала до двух часов! (- Пердела!!) Тебе в школу сегодня идти ведь?

- Идти – практика началась. Сказали тряпки принести, рабочую форму и 15 рублей на краску.

- Где б их взять! Вы ели, Ден?

- Да!!!

- Ты варила макароны?!

- Я не успела.

- Ой, ты, дорогая вообще. Давай, разогрей, а то мне тоже уже надо бежать – сегодня ревизия, шеф приехал… ( - Ммю-у!..) А ты как же хотел, мой дорогой, на двух работах раскорячиваться! А этот охломон не объявлялся? Опять нажрался по дороге, паскуда. Давай, чисть дорожку – успеешь. Ден!! Отвали!

Ю-Ю сидела на корточках, широко расставив свои длинные суставы, хорошо прикрытые халатом, выгнув спину, на длинной ковровой дорожке, опрыскивая ее водой изо рта и чистя-гладя ладонью (пылесос давно сломан), мать ела, Ден расчленял муху и совал её Люльке.

- Ты бзду берёшь? На, чтоб ты подавилась! На-а, закуси!

- Ма-ам, он мне мешает!

- Ден, отстань, а ты сама хороша – сидишь как попадья.

Ден дёрнул её за халат, и она повалилась на дорожку. Позвонили.

- Привет, Валентина Петровна.

- Здор ова! – заорал Ден.

- Я картошку принёс от Сашки. Вот, целая сумка, еле допёр. Что, есть что жевнуть, Валюш? Что не отвечаешь?

- Иди, блядь, спи. (- «Иди спи! Свали в туман, ёжик!») Ты уже вот где сидишь, если честно.

- «Нахуярился!», «нажрался!» - только и на уме. Я ж за картошкой, говорю, ходил… Ага, напился - аж хуй залупился! Я подпишу развод – хуль ты думаешь. Мне как два пальца обоссать. А тебя я, ошарушка ёбная, на хую видал, понял а? Чё молчишь?! Понял а, а, бля?!

- Что ж тут понимать-то, мы уж тебя знаем давно.

- Ну и пошла ты на хуй. И ты, блядь, ишач ина, ещё раз языком трёкнешь – пиздюлей получишь. Вот подрастёшь – мы ещё с тобой схлестнёмся, трепло, баба хуева. Не бойсь – чё дёргаешься – солдат ребёнка не обидит!

(И т. д. и т. п.).

- Э, бе-бе! Сам получишь! (Ден и Ю-Ю в другой комнате) Как у наших у ворот налетели гулюшки – нашу Люльку от-та-та-та и её… писюлькою!

- Дурак!

- Сама – дура!

- М алому за танцы надо деньги отдавать (это мать говорит), а он хуярит!..

- Я хуй положил в эти танцы! Как пидарасы жопой крутят – штаны в обтяжечку, волосы он гелем, геем там каким-то натрёт!.. Я на работе корячусь, у печки двадцать лет загораю за копейку, а этот гей, он, блядь, стоит 60 рублей! (Это, кстати, он всё правильно говорит. – Авт .) А потом дорастёшь, тебе ещё этим же гелеем натруть прям в жопу!..